Кловис Дардантор
Шрифт:
Впечатлительной Луизе захотелось принять у себя дома этих двух парижан, и поэтому она одобрительно кивнула головой, когда месье Дардантор предложил привести с собой своих друзей.
— Я их вам представлю, мадам Элиссан, — сказал он, — представлю завтра же. Эти молодые люди очень славные… очень славные… и вы не пожалеете, что познакомились с ними!
Не исключено, что мадам Дезирандель сочла это предложение перпиньянца, по меньшей мере, неуместным. Однако мадам Элиссан согласилась с месье Дардантором,
— Мне ни в чем нельзя отказать! — вскричал последний. — И я ловлю вас на слове, дорогая мадам Элиссан. Впрочем, я всегда прошу только нечто разумное… и у себя самого, и у других… поэтому можно исполнить мои просьбы, как я исполняю просьбы других… Спросите об этом у моего друга Дезиранделя.
— Да, это так, — не очень убежденно подтвердил отец Агафокла.
— Значит, договорились, — продолжал месье Дардантор. — Господа Марсель Лориан и Жан Таконна проведут завтра вечер у мадам Элиссан. Кстати, месье Дезирандель, не хотите ли осмотреть город вместе с нами между девятью утра и полуднем?
— Простите меня, Дардантор, но я не могу оставить этих дам. Мне хочется побыть в обществе мадемуазель Луизы…
— Дело ваше… дело ваше… Я вас понимаю. О, мадемуазель Луиза, я вижу, вас уже очень любят в семье, членом которой вы намерены стать. — Затем месье Дардантор обратился к Дезиранделю-младшему, только что вернувшемуся с прогулки: — А что же ты, Агафокл, не говоришь ни слова, мой мальчик? Неужели я должен это сделать за тебя? Неужто ты не находишь очаровательной мадемуазель Луизу?
Агафокл почел за благо ответить, что не говорит того, что думает, а о том, что думает, лучше бы говорить чуть слышно… В конце концов, он запутался в собственной ничего не значившей фразе, из которой выпутался только при помощи месье Дардантора.
Луиза Элиссан, даже не стараясь скрыть своего разочарования этим простофилей, бросила на месье Дардантора растерянный взгляд своих прекрасных глаз, а мадам Дезирандель, пытаясь подбодрить сына, повернулась к перпиньянцу:
— Правда, он милый?
Месье Дезирандель дополнил высказывание супруги:
— И как он ее любит!
Месье Дардантор явно старался ничего не замечать. Он считал, что если вопрос о браке был решен, то брак как бы уже и состоялся. Ему и в голову не приходило, чтобы события могли пойти совсем иначе.
На следующее утро, как всегда свежий, жизнерадостный, сияющий и благожелательный, месье Дардантор встретился с парижанами за чашкой шоколада. И сразу же сообщил, что всем им предстоит провести вечер у мадам Элиссан.
— Что ж, это замечательная идея! — ответил Марсель. — Во время нашей службы в гарнизоне у нас будет возможность заходить в приятный дом…
— Приятный… очень приятный! — подтвердил Кловис Дардантор. — Правда, после замужества
— Да, верно, — сказал Марсель, — ведь предстоит свадьба…
— На которую вы будете также приглашены, мои юные друзья…
— Месье Дардантор, — молвил Жан, — вы слишком добры к нам… Я даже не знаю, как мы сможем выразить нашу признательность. Наверное, вы смотрите на нас…
— Как на своих детей! А разве мой возраст не позволяет мне быть вашим отцом?
— О, месье Дардантор, месье Дардантор! — только и смог произнести Жан, и дрожь его голоса говорила о многом.
Целый день был посвящен прогулкам по городу. Друзья прошлись по Туринскому проспекту, обсаженному густолиственными деревьями, по тенистому бульвару Удино, по площадям Каррьер, Театральной, Орлеанской и Немурской.
У них была прекрасная возможность рассмотреть различные типы жителей Орана, среди которых то и дело мелькали солдаты и офицеры. Часть их носила мундиры Седьмого африканского стрелкового полка.
— Очень элегантен этот мундир, — повторял месье Дардантор. — Расшитая куртка будет сидеть на вас как влитая. О, я уже вижу вас блестящими офицерами, которым выпадет на долю удачная женитьба!.. Ей-богу, это замечательное ремесло — ремесло солдата… если есть к нему склонность, а поскольку у вас она есть…
— Она у нас в крови! — подтвердил Жан. — Мы ее унаследовали от наших предков, славных коммерсантов с улицы Сен-Дени, передавших нам воинственные инстинкты!
Нашим туристам встречались евреи в марокканских костюмах, еврейки в шелковых платьях, шитых золотом, мавры, беспечно фланировавшие по тротуарам, залитым солнечными лучами, и, наконец, французы и француженки.
Кловис Дардантор, само собой разумеется, громогласно восхищался всем, что видел. Но его интерес многократно возрастал, когда перипетии экскурсии приводили его к какому-нибудь промышленному предприятию — бочарне, макаронной или табачной фабрике, чугунолитейному заводу.
Однако нельзя не признать, что его восторги весьма умерялись перед городскими достопримечательностями, такими как перестроенный в 1839 году собор с его полукруглыми нефами, префектура, банк, театр — здания, кстати сказать, современные.
Что же касается молодых людей, то они уделили самое серьезное внимание церкви Сен-Андре, старинной прямоугольной мечети со сводами, опиравшимися на подковообразные мавританские арки, мечети с возвышавшимся над ней изящным минаретом. Правда, последний памятник исламской архитектуры показался им не столь интересным, как мечеть Паша, чья паперть так всегда восхищает художников. Наверное, юные парижане задержались бы подольше и в мечети Сиди-эль-Хаури с ее тремя этажами арок, если бы Кловис Дардантор не напомнил о времени.