Кловис Дардантор
Шрифт:
Население Дайи насчитывает тысячу семьсот человек, почти сплошь туземцев, французы же представлены исключительно офицерами и солдатами местного гарнизона.
Во время пребывания в Дайе женщины не отваживались выходить за городскую стену. Мужчины же прогуливались по горным склонам, заходили в прекрасные леса, некоторые даже спускались к равнине, к веселеньким рощицам, в которых произрастали узколистая джигда и фисташковые деревья.
Всегда притягательный, всегда восторженный, месье Дардантор весь этот день таскал повсюду за собой друзей-парижан. Марсель, вероятно, предпочел бы все же остаться с мадам Элиссан и ее
И только один мужчина не принимал участия в экскурсиях. То был, конечно же, Агафокл. В результате вмешательства Кловиса Дардантора, убедившего родителей увальня, что пора бы уже жениху и невесте объясниться, Агафокла никуда не пустили, приказав ему поговорить с Луизой, которая, как и остальные женщины, постоялого двора практически не покидала.
Состоялось ли сие объяснение или нет, неизвестно. Но в тот же вечер месье Дардантор отозвал Луизу в сторонку и спросил, хорошо ли она отдохнула и сможет ли завтра отправиться в путь.
— В любое время, господин Дардантор, — ответила девушка с выражением смутной тоски на лице.
— Агафокл целый день составлял вам компанию, дорогая моя! Вы могли наговориться вволю… Это мне вы обязаны…
— Ах, вон как, месье Дардантор!..
— Да, это мне пришла в голову такая блестящая идея, и я не сомневаюсь, что вы ничуть не огорчены…
— О, господин Дардантор!
Это «о» говорило о многом — но только не перпиньянцу. И он не отставал от Луизы, пока не вырвал у девушки признание, что она терпеть не может Агафокла.
— Черт! — прошептал месье Дардантор, удаляясь. — Это не обойдется без последствий! Последнее слово еще не сказано! Сердце девушки неисповедимо, и как я был прав, что не сунул голову ни в один из таких колодцев!
Перпиньянцу не приходило в голову винить в чем бы то ни было Марселя. Он считал, что презрение Луизы к жениху объяснялось исключительно очевидной ничтожностью и неисправимой глупостью Агафокла.
На следующий день в семь утра караван покинул городок Дайя. Животные и люди, все были бодры и полны сил. Погода стояла благоприятная. Небо, туманное на заре, вскоре прояснилось. Дождь явно не предвиделся. Тучи так редко собираются в провинции Оран, что среднегодовая величина осадков не составляет и половину того, что выпадает в других районах Алжира. К счастью, если небо не одаряет землю влагой, то это с успехом делают многочисленные реки.
Чтобы добраться из Дайи и Себду наикратчайшим путем, надо преодолеть двадцать два километра по тракту, идущему в Ра-эль-Ма, а оттуда проехать семьдесят четыре километра на поезде, следующем до указанного конечного пункта через Эль-Гор. Если же кто-то решится преодолеть данное расстояние, не прибегая к услугам железной дороги, то должен помнить, что переход окажется весьма тяжелым, поскольку в этом гористом крае сплошь и рядом простираются безлесные места, лишенные спасительной тени.
Выйдя из Дайи, караван, как бы быстро ни передвигался, рассчитывал достичь Эль-Гора только вечером. Путешественники устали. Верблюды, лошади и мулы тоже имели основания сетовать на трудности, хотя и не жаловались.
По пути попадались многочисленные реки и речушки —
Далее дорога изгибалась наподобие гигантской дуги, соединявшей Ра-эль-Ма с Эль-Гором, который не следует путать с вышеназванной железнодорожной станцией, хотя здесь и вовсю кипела работа по прокладке по левому берегу Уэд-Хакайи рельсового пути, начинавшегося от станции Мажанта и шедшего на подъем с высоты в девятьсот пятьдесят пять метров до высоты в тысячу сто четырнадцать метров. После короткого привала, сделанного в этом месте, караван вошел в небольшой, площадью в четыре тысячи гектаров, лес Хакаиба, отделенный от леса Дайя рекой Уэд-Хакайя, чьи воды удерживались плотиной, возведенной выше Мажанта.
Когда путешественники в полдвенадцатого прошли через чащу и оказались на противоположной стороне зеленого островка, агент Деривас, предварительно посовещавшись с проводником Моктани, заявил:
— Господа, предлагаю вам позавтракать в этом месте.
— Такое предложение всегда приятно, тем более, когда помираешь с голоду! — ответил Жан.
— Мы и вправду помираем с голоду! — добавил месье Дардантор. — У меня в брюхе пусто…
— А вот кстати и река! И значит — свежая чистая вода! — заметил Марсель. — Понравилось бы только это место дамам…
— Учтите, — продолжал Деривас, — до леса Ургла — а это двенадцать-пятнадцать километров сквозь сплошные посадки альфы — мы нигде не встретим тени…
— Ну что ж, привал так привал! — заключил месье Дардантор при полной поддержке спутников. — Но что касается наших женщин, то им нечего бояться солнечных лучей: шарабан — надежное укрытие. Да и нам, мужчинам, достаточно лишь заглянуть в лицо дневному светилу, как оно само прикроет наши очи…
— И будем мы, словно спящие совы! — подхватил Жан.
Как и накануне, позавтракали продуктами из фургона, запасы которых были предусмотрительно пополнены в Дайе, с тем, чтобы их хватило до самого Себду.
За время пути между большинством экскурсантов установились теплые, доверительные отношения. Но месье Эсташ Орьянталь по-прежнему держался обособленно.
В целом путешествие доставляло туристам огромную радость, и они заочно поздравляли компанию, которая, к полному удовольствию своей клиентуры, предусмотрела буквально все.
Марсель был исключительно предупредителен, и месье Дардантор инстинктивно гордился им, словно отец. Перпиньянец старался сделать так, чтобы юношу оценили, и однажды у него непроизвольно вырвался крик души:
— Дорогие дамы, я знал, что делал, когда спасал нашего дорогого Марселя, вытащив его…
— Из вагона, объятого бушующим пламенем! — не смог удержаться от завершения фразы Жан.
— Отлично! Отлично! — вскричал месье Дардантор. — Это моя фраза, и в ней дышат огнем великолепные слова! Она тебе по душе, Патрик?