Клуб Дюма, или Тень Ришелье

Перес-Реверте Артуро

– Отличный экземпляр, – подтвердил охотник за книгами, нюхая сигарету.

– Мало сказать. Потрогайте-ка бумагу. «Esemplare buono e genuine con le figure assai ben impresse» [92] , уверяют нас старые каталоги… – После приступа лихорадочного возбуждения лицо Фаргаша вновь сделалось невыразительным; он вновь от всего отключился, рухнув в темные бездны пожиравшего его кошмара. – Скорей всего, я продам ее.

Корсо нетерпеливо выдохнул дым:

– Не понимаю. Сразу видно, что это одна из любимых ваших книг. Как и Агрикола. У вас ведь руки дрожат, когда вы до них дотрагиваетесь.

92

Экземпляр хороший и подлинный с весьма хорошо отпечатанными рисунками (ит.).

– Руки,

говорите?.. Нет, душа моя горит адским пламенем. Мне казалось, я сумел вам объяснить… Книга, предназначенная в жертву, не может быть мне безразличной. Иначе какой смысл имел бы этот скорбный ритуал?.. Гнусная торговая сделка по законам рынка – несколько дешевых в обмен на одну дорогую… – Он возмущенно затряс головой. Потом побродил взглядом по сторонам, отыскивая, на что бы излить свое негодование. – Нет, только самые любимые, те, что красотой своей блистают среди прочих, те, что наделены волшебной притягательной силой, – их беру я за руку и веду к месту заклания… Да, может, жизнь и пообломала меня, лишила кое-каких предрассудков, но я никогда не сделаюсь подлецом.

Он словно в забытьи сделал несколько шагов по комнате. Убогая обстановка, хромота, шерстяной свитер и старые брюки усиливали впечатление дряхлости и усталости, которое исходило от него.

– Потому я и остаюсь в этом доме, – снова заговорил он. – Среди этих стен бродят призраки любимых – и утраченных мною – книг. – Он застыл перед камином, созерцая сложенные там поленья. – Порой они являются, чтобы потребовать от меня, от моей совести сатисфакции… Тогда, надеясь умиротворить их, я беру эту вот скрипку и начинаю играть, и играю часы напролет, бродя в потемках по дому, словно неприкаянная душа… – он снова глянул на Корсо. Силуэт его резко вырисовывался на фоне тусклого света, проникающего сквозь грязное окно. – Библиофил-скиталец. Вечный жид.

Он медленно подошел к столу и опустил ладони на выбранные книги, словно решил более не оттягивать роковой момент. Теперь он улыбался улыбкой инквизитора.

– А какую на моем месте выбрали бы вы?

Корсо раздраженно отмахнулся:

– Нет уж, меня сюда не впутывайте. К счастью, я не на вашем месте.

– Вы правы – к счастью. Тонкое замечание. А ведь, думаю, нашлись бы глупцы, которые, пожалуй, мне и позавидовали бы. Такие сокровища… Но вы не ответили: какую же из двух продать? Какое дитя отправить на заклание. – Гримаса страдания исказила его лицо, казалось, все у него болит – и тело, и душа. – Что ж, пусть кровь их падет на меня, – добавил он очень тихо и сдавленно. – И пусть род мой будет проклят до седьмого колена.

Он положил Агриколу на прежнее место, на ковер, и погладил пергамен Вергилия, еще раз прошептав: «Кровь их…» Глаза его увлажнились, руки задрожали сильнее прежнего.

– Наверно, я продам эту.

Затянувшаяся сцена уже начинала утомлять Корсо. Он обежал взглядом голые стены, следы от картин на обоях, покрытых пятнами сырости. Судьба гипотетического седьмого поколения в роду Фаргашей его абсолютно не волновала. Ведь ясно, что роду этому продлиться не суждено, как, впрочем, и его, Лукаса Корсо, собственному роду. Новых Фаргашей на свет не появится. Ну и слава богу, по крайней мере, род этот наконец обретет покой. Сигаретный дым прямой струйкой поднимался вверх – как дым над жертвенным алтарем в мирное рассветное утро. Корсо бросил взгляд в окно, на заросший и одичавший сад, словно подыскивая замену овечке, привязанной к кусту… Нет, только книги. Ангел больше не удерживал поднятую вверх и сжимавшую нож руку Авраама. Ангел заплакал и ушел. Скатертью дорога, недоумок несчастный!

Корсо сделал последнюю затяжку и швырнул окурок в камин. Он устал и чувствовал, что под пальто успел пробраться холод. Слишком много всяких слов услышал он среди этих голых стен. Хорошо еще, что тут нет зеркал, которые отразили бы выражение его лица. Он механически опустил глаза на часы, правда, так и не запомнил, который был час. На старинных коврах лежало целое состояние, но Виктору Фаргашу важно было совсем другое – главную ценность для него составляли любовь и преданность.

Корсо решил, что пора переходить к делу:

– А «Девять врат»?

– При чем тут «Девять врат»?

– Я ведь приехал из-за них. Надеюсь, вы получили мое письмо.

– Письмо?.. Да, разумеется. Теперь припоминаю. Но мне было не до этого… Извините. «Девять врат», конечно, конечно…

Он огляделся растерянно, точно лунатик,

которого грубо выдернули из сна. Он казался бесконечно усталым, совсем выбившимся из сил. Подняв вверх палец – в знак того, что ему нужно чуть подумать, он, прихрамывая, двинулся в угол комнаты. Там лежал выцветший французский ковер, и Корсо догадался, что на нем изображена сцена победы Александра над Дарием [93] . На ковре стояло в ряд около сотни книг.

93

Дарий III, последний царь из династии Ахеменидов (336-330 гг. до н. э.), потерпел поражение от Александра Македонского при Иссе и Гавгамелах.

– Известно ли вам, – заметил Фаргаш, указуя на ковер, – что Александр в сундук с сокровищами, завоеванными у врага, поместил на хранение книги Гомера… – Он в умилении склонил голову, вглядываясь в полинявший профиль царя. – Свой брат библиофил. Славный парень.

Корсо плевать было на литературные вкусы Александра Великого. Он присел на корточки и рассматривал названия, обозначенные на некоторых корешках. Все это были старинные трактаты по магии, алхимии и демонологии: «Les trois livres de l'Art», «Destructor omnium rerum», «Disertazioni sopra le apparizioni de'spiriti e diavoli», «De origine, moribus et rebus gestis Satanae» [94] …

94

«Три книги по Искусству» (фр.), «Разрушитель мира» (лат.), «Рассуждения о явлении духов и бесов» (ит.), «О происхождении, зловредности Сатаны» (лат.).

– Ну как? – спросил Фаргаш.

– Недурно.

В ответ раздался фальшивый смех библиофила. Он встал на колени рядом с Корсо и провел рукой по корешкам, удостоверяясь, что ни одна книга не сдвинулась ни на миллиметр с той поры, когда он в последний раз проводил осмотр.

– Совсем недурно – это вы очень верно заметили. Тут по крайней мере десять редчайших экземпляров… Эту часть библиотеки я унаследовал от деда, увлекавшегося тайными искусствами, астрологией… А еще он был масоном. Взгляните. Вот классический труд – «Адский словарь» Коллена де Планси [95] , первое издание, тысяча восемьсот сорок второй год. А вот напечатанный в тысяча пятьсот семьдесят первом «Compendi del secret!» Леонардо Фьораванти [96] … А вот том в двенадцатую долю листа – любопытнейший экземпляр – второе издание «Книги чудес» [97] . – Он раскрыл уже другую книгу и показал Корсо гравюру: – Вот, обратите внимание на Исиду… Знаете, что это?

95

Коллен де Планси – французский ученый, автор популярных книг по истории, демонологии и магии.

96

«Компендиум тайн» (ит.). Леонардо Фьораванти (1518-1588) – итальянский врач и алхимик.

97

Речь идет о «Бумажном лесе, или Книге чудес» (1767) Хуана Мукоса Мартина.

– Еще бы! «Oedipus Aegiptiacus» Атанасиуса Кирхера [98] .

– Верно! Римское издание тысяча шестьсот пятьдесят второго года. – Фаргаш поставил книгу на место и взял следующую, ее венецианский переплет был хорошо знаком Корсо: черная кожа; корешок в пять нитей, пентаграмма вместо названия. – А вот то, что вам нужно – «De Umbrarum Regni Novem Portis»… «Девять врат в Царство теней».

Корсо невольно вздрогнул. По крайней мере внешне книга была точной копией той, что лежала у него в холщовой сумке.

98

«Эдип Египетский» (лат., 1652-1654). Атанасиус Кирхер (1601-1680) – ненецкий ученый, философ, математик, теолог. Создатель знаменитого «Museum Kircherianum» – первого в Риме публичного музея. Занимался также астрологией и герметическими науками.