Клуб холостяков

Стил Даниэла

– Чарли счел тебя очень симпатичной, – солгал Адам. Он понятия не имел, какого мнения Чарли на ее счет. Просто не помнил. Они о девушке вообще не говорили. Она была как объект, появившийся на экране их радара, чтобы тут же исчезнуть и больше не показываться. Мэгги права, у него и в мыслях не было ей звонить. Позвонил только потому, что было паршивое настроение после вчерашнего вечера, а знакомых, с кем он мог бы поговорить дома, не оказалось. Удивительное дело, но желание бросить немедленно трубку вдруг исчезло.

– А вы, Адам? Вы тоже сочли меня симпатичной? – Она была настойчивой.

Адам открыл глаза

и уставился в потолок, сам не понимая, чего он ждет от этого разговора. Это все его мамаша виновата! Он успел достаточно выпить, чтобы все свои беды валить на мать. И, конечно, на Рэчел.

– Послушай, о чем мы говорим глубокой ночью?! Я тебя не знаю, ты меня не знаешь. Мы чужие люди. У меня болит голова, просто раскалывается. У меня болит живот. Моя мать считает меня алкоголиком. Наверное, так и есть. Хотя вряд ли. В любом случае я себя чувствую отвратительно. У меня не родня, а черт знает что, а я ведь всего только вечер провел с ними, нам просто не о чем говорить! Я зол как черт, я ненавижу родителей, они меня тоже терпеть не могут. Не знаю, зачем я тебе позвонил, позвонил – и все тут, тебя не оказалось дома. Давай на этом и закончим, а? Сделай вид, что я ничего не оставлял тебе на автоответчике. Считай это попыткой вызвать тебя на свидание с сексом. Просто мне было тошно и не хотелось оставаться в одиночестве. У меня так всегда, когда с матерью пообщаюсь. – Он все сильней раздражался.

– Адам, я вас очень хорошо понимаю. У меня тоже родители были не сахар. Отец умер, когда мне три года было, а мать была алкоголичка. Я ее с семи лет не видела.

– И с кем же ты росла?

– До четырнадцати лет – с теткой. Потом тетка умерла, и меня взяли в детдом. Там я и была до самого окончания школы. Правда, до аттестата так и не дотянула, так что у меня неоконченное среднее и все. С тех пора сама себя кормлю. – Мэгги говорила о себе абсолютно спокойно, ничья жалость ей явно не требовалась.

– Господи! Досталось тебе… – Впрочем, у некоторых его знакомых женщин были похожие истории. Адам и раньше встречался с девушками, которые не могли похвастать легкой жизнью. Он знал такие истории: кто-то пережил домогательства со стороны отцов или дядей, кто-то в шестнадцать лет покинул дом. А потом становились моделями или подружками состоятельных дядечек. Не у многих было нормальное детство. Конечно, среди его приятельниц были и вполне благополучные особы. Но такие случаи были скорее исключением. Мэгги удивила Адама своим отношением к собственной судьбе, она не кляла свою несчастную долю, не пыталась разжалобить Адама. Ей не нужен был его кошелек, хотя бы в порядке компенсации за мать-алкоголичку. Как бы ей в жизни ни досталось, она, похоже, с этим примирилась. И больше того, она искренне сочувствовала Адаму.

– Так у тебя совсем нет родни? – спросил Адам.

– Не-а. По праздникам бывает одиноко, но я иногда навещаю своих приемных.

– Поверь мне, – уверенно заявил Адам, – не иметь родственников – это счастье. Лучше никаких, чем такие, как у меня.

Мэгги не была с ним согласна, но спорить на эту тему в три часа ночи не имела желания. И она по-прежнему была уверена, что он звонил ей в поисках партнерши по сексу, а это было для нее гадко и оскорбительно. «Интересно, – подумала она, – скольким он еще позвонил и стал бы звонить ей, если б на его призыв кто-нибудь откликнулся. Но, видимо, ему не повезло, раз он так и сидит один. Точнее – спит».

– Я все же думаю, что иметь семью в любом случае лучше, чем остаться сиротой. А братья или сестры у вас есть?

– Мэгги, давай поговорим об этом как-нибудь в другой раз. Я тебе позвоню. Всю свою родословную расскажу. Обещаю. – На этих словах раздался грохот, стон и крик: – Вот черт!

– Что случилось? – забеспокоилась девушка.

– Да встал с кровати и зацепил тумбочку, будильник полетел на ногу. Ну вот, мало того, что я без сил, так еще и с синяками. – В его голосе, как у пятилетнего малыша, слышались слезы.

Мэгги сдержала смешок.

– Да… Что-то вы не в форме. Пожалуй, вам действительно лучше поспать.

– И еще как! Я уже полчаса тебе твержу.

– Зачем вы так? – упрекнула она. – Знаете, вы иногда бываете очень злым и грубым.

– Ну вот, ты уже заговорила как моя мать. Она мне вечно что-нибудь такое выдает. Как считаешь, это милосердно – посылать мне газетные вырезки, где я запечатлен черт знает в каком виде, а то еще с кем-нибудь из клиентов на пороге кутузки? Обзывать меня алкашом, повторять, как сильно она любит мою бывшую жену, которая, между прочим, наставила мне рога и бросила, решив выйти замуж за другого? – Он опять начинал распаляться. Мэгги терпеливо слушала.

– Неужели ваша мать говорит такие вещи? Это ужасно! Как она может? – В голосе Мэгги слышалось сочувствие, хотя Адам на нее накричал. Ее участие тронуло Адама. Несчастная девочка, а его жалеет и нисколько не обиделась на него. Чудеса! Она жалеет его! А ведь, собственно, за этим он и позвонил – за сочувствием. Он только не ожидал такого искреннего, бескорыстного участия, от которого давно отвык. – Адам, вы не должны позволять ей говорить вам все это! – сказала Мэгги. От своей матери она тоже ничего хорошего не видела, а потом та и вовсе в одночасье исчезла, не простившись с дочерью.

– А ты думаешь, из-за чего мне так тошно? – Адам снова начал заводиться. – Потому что я держу все это в себе! – Он вдруг осознал, что выставляет себя перед этой девчушкой каким-то неврастеником, впрочем, так он себя и ощущал. Это был сеанс телефонной психотерапии – ладно бы еще секс по телефону. Более идиотского разговора у него в жизни не было.

– Зря вы копите в себе свои обиды. Может, стоило бы поговорить с ней по душам? Объяснить, что вы чувствуете? – Адам закатил глаза. Она не знает его матери! На свое счастье. – А что вы от головной боли приняли?

– Водку и красное вино. У родителей. И дома еще добавил текилу.

– И зря. Аспирин у вас есть?

– Не знаю! Но знаю, что бренди с шампанским было бы еще хуже.

– Вам стоит выпить аспирин или тайленол.

– Да нет у меня этого дерьма! – в сердцах прорычал Адам.

– Как так? Тайленол обязательно нужно иметь! – Она догадалась. – Вы, случаем, не сайентолог? – Она знала одного такого – никогда не принимал лекарств и к врачам не ходил, только молился.

– Нет, конечно. Дело в том, что вчера был Иом-Киппур, а я еврей. Потому я и поехал к родителям на праздничный ужин. А аспирина у меня в доме нет, потому что я не женат. Такие вещи только у женатых есть. Об этом заботятся жены. А аспирин покупает моя секретарша. Наверное, он есть в моем офисе.