Клуб любителей фантастики, 2003
Шрифт:
Док вылетел из домика и первым делом зажег свет по всему периметру. Ребята рванули назад и чуть не сбили нас с ног. Мы с Анастасом переглянулись и решили обойти базу лесом, чтобы вернуться втихаря с другой стороны, пока тут идут разборки, и освободить нашего пленника. Так мы и сделали. Мы достаточно углубились в лес, и мне тоже мерещилось, что ожившие деревья крадутся за нами по пятам, что трава специально протягивает стебли и хватает нас за ноги, что ветер — не поток воздуха, а тонкое невидимое существо, способное передвигаться прямо в воздухе. Даже почва под ногами напоминала спину огромного зверя.
Когда я родилась, было уже известно, что Ковчег приближается к планете, которая по всем параметрам годится для высадки, и моя мама очень хотела, чтобы я попала в число первых, кто ступит на эту землю. Не знаю, подсказала ли ей интуиция, или имелись у нее на сей счет какие-то сведения, но она стала рассказывать мне страшные сказки — про Циклопа, про Сциллу и Харибду, про Кощея. Хотя уж где-где, а на Ковчеге никаких чудовищ не водилось точно. И не было даже книг про монстров — земляне, что отправляли Ковчег в путь, решили избавить посланцев от всего негативного, поэтому ни одной книжки, ни одного фильма, где встретился бы намек на иррациональное зло, в Ковчеге не было. Мама рассказывала мне сказки по памяти. Потом я заболела, и в бреду ко мне пришло чудовище, чтобы съесть меня. Но я уже знала, что оно только кажется мне, и не испугалась.
Лишь когда высадился первый десант и бесславно погиб, Совет Капитанов решил, что негативные модели поведения должны отрабатываться десантниками, чтобы встреча с неведомым не застала врасплох. На занятиях нам одевали шлемы, и мы вволю сражались с виртуальными чудищами. Но мне было легко, потому что один раз я уже победила монстра. Анастас старался не уступать мне. Он был вечным моим соперником. А вот за Пашкой, за деревянным чистюлей Пашкой никто угнаться не мог. Потому что для Пашки не существовало вообще ничего, кроме оценок и правил.
Мы успели вернуться назад и освободить нашего коллегу раньше, чем док вошел в комнату. Скотч скомкали, и Пашка успел сунуть его в утилизатор. Утилизатор — прекрасная вещь. В нем невозможно найти никаких следов преступления. Только молекулярным анализом. Так что хотя Пашка и орал, убеждая отправить нас на Ковчег в порядке отстранения от экспедиции, док это дело замял и убедительно попросил всех замолчать и дать ему поспать до утра.
Утром мы ждали разборок, но дождались марш-броска, после которого нам уже ничего не хотелось. Лишь Пашка и тут не поленился — сходил в душ, тщательно отмылся и принял все положенные пилюли.
— Ты все еще глотаешь их?! — удивилась я.
— А ты разве нет?! — округлил в ответ глаза Пашка.
— Да-да! Конечно! — отмахнулась я.
К вечеру с половиной из наших товарищей приключилась странная болезнь. Те двое, что участвовали с нами в побеге, и еще три человека пожаловались доку на приступы необъяснимого страха и на горячку. После дозы снотворного они уснули, но всю ночь в темноте кто-то вскрикивал, всхлипывал и ворочался в постели. Док запретил им выходить наружу и взял все анализы, какие только можно представить. Пашка ночь просидел за приборным столиком, но ни вирусов, ни чужеродных бактерий в крови пострадавших не обнаружил.
Через неделю из двенадцати десантников на ногах остались четверо: я, Анастас, Павел и док.
— Что это с ними, док? — спросила я старика, когда он стоял один на берегу и смотрел на бескрайнюю гладь океана.
— Перегрузка эмоциями, — вздохнул док. — Открытое пространство, звездное небо ночью, отсутствие защитной брони. Не все выдержат такое. Человек — косное существо. Странно, что вас со Стасом пока не прихватило.
— Да… — согласилась я, почему-то посмотрела на свои руки и спрятала их за спину. Мы с Анастасом часами не вылезали из океана, и кожа у нас начала выбеливаться от соли.
— А вы ведь той ночью тоже выходили в лес? Правда? — спросил док.
— Ну… ходили.
— И точно не видели чудовищ?
Я отрицательно помотала головой. Не могла я признаться, что просто не боюсь их. Что они манят меня к себе своей таинственной властью.
— Ладно, пойдем, — сказал док и подтолкнул меня тихонько в спину. — Спать пора.
Еще через неделю произошла вторая неприятность. Двое парней вдруг ни с того ни с сего подрались. Причем они не понимали, зачем это сделали. Они были уверены, что это болезнь — в Ковчеге никому не приходило в голову драться. В гимназиях проводили занятия по борьбе и кулачному бою, но все это было напрочь лишено агрессии. Оба парня сами попросили дока разрешения вернуться, и тот решил, что не стоит доводить экспедицию до кризиса.
Док принял решение. И Совет его поддержал. Все заболевшие отправятся назад на Ковчег, Совет будет думать, что делать дальше, и, возможно, направит второй десант.
— А мы? — осторожно спросил Анастас. — Мы-то не пострадали.
— Поэтому остаетесь здесь. Павел — за старшего. Только без глупостей. Счастливо! Я на вас рассчитываю.
— Без вопросов, — отозвался Пашка.
Мы помахали вслед улетевшим и переглянулись. И я поняла, у Анастаса внутри тоже запела тайная струна. Пашка первым двинул на Базу.
— Свобода!! — заорала я и побежала по берегу.
Только теперь я поняла, что значит это слово.
Надо было довести до конца хозяйственные работы и разобраться в ворохе собранных образцов. Отсутствие шумного общества располагает к задумчивости и уборке. Анастас остался на улице и продолжал обустраивать площадку.
— Ты думаешь, это понадобится? — спросил Пашка.
— Понадобится, — упрямо сказал Анастас и врубил отбойник.
— Хотелось бы, — вздохнул Пашка. — Мне тоже здесь нравится, но надо придумать, как победить эту болезнь. Пойду грызть гранит науки.
И он опять засел за анализы.
Я включила проектор, но работа не шла. Планета с самого утра была неспокойной, будто задумала что-то. Короче, я не просидела перед экраном и пяти минут. Выйдя из домика, я остановилась на пороге, ошеломленная. Мне показалось, что я вижу воочию, как струи света мельчайшими корпускулами осыпают растения и как стрелы травы поглощают их и растут. Будто само время остановилось, или же мой мозг стал работать с нечеловеческой скоростью.