Шрифт:
Над робким трепетом свечей застыло теплое напряжение десятков молодых душ, скрытых от мира и друг друга черными плащами.
Тишина уперлась в низкий потолок подвала и прерывалась лишь хриплым дыханием — у кого-то из присутствующих, а может быть, у всех разом начиналась простуда.
— Да будет так! — изрек Пашка и воздел вверх руки, опутанные толстой бечевкой.
Сегодня он играл роль Предводителя.
— Да будет так… — разнеслось над капюшонами.
—
— Ко-онец! — послушно повторил хор.
Запястья Пашки напряженно побелели. Он резко стряхнул с них веревку, и она отлетела в сторону. На стол возложили куклу — обычную пластмассовую куклу. Услужливый помощник (его роль отвели Леночке) подал острый, похоже, что настоящий стилет. Предводитель кивнул, принял стилет из ее рук и медленно занес над головой смертоносное жало.
— Правда с нами, — тихо проговорил Пашка, — и мы непобедимы!
— Да будет так! — осело на серых стенах подвала.
Лезвие мелькнуло в дрожащем свете и с хрустом впилось в пластмассовую грудь игрушки.
Некоторое время помолчали. Потом Предводитель откинул капюшон и, оглядев собравшихся, усмехнулся:
— Ладно, кончай шабаш.
После этой команды, похожей по стилю на армейское «вольно», многие тоже освободились от капюшонов.
— Ну все, физику конец! — довольно прокомментировал Сема.
— Не знаю, насколько это поможет нам с зачетом… — Маняша пожала плечами.
— Столько шуму вокруг этого зачета, проще выучить чертовы три параграфа, — заметил Леха.
— Это Пашке нужно, он у нас прирожденный лидер. Ему бы только отыскать какое-нибудь движение, он его тут же разовьет до абсурдных размеров и возглавит, — хмыкнул Абрамов и, скомкав свой шелковый плащ, сунул его в сумку. — Не понимаю, как ему удалось подбить меня на эту хреновину.
— Тебя! — процедила Маняша. — Посмотри, люди из 11-го «Б» тут так остервенело махали руками, будто бы поклоняются вуду. Бредятина!
— Это как посмотреть, — вполне серьезно парировал Сема. — У 11-го «Б» зачет уже завтра. Это у нас еще два дня в запасе.
— Что ж, — Леха хлопнул его по плечу, — будем надеяться, что Пашкины методы доведут физика хотя бы до ангины.
— На большее рассчитывать не приходится, — грустно кивнул Сема. — Этого маньяка даже «заговор белой воды» не проймет.
Глава 1
«Сестра моя! Ты осталась одна. Он бросил тебя, и ты не знаешь, что теперь делать со своей жизнью. Ведь до сих пор каждый шаг, каждый свой вздох ты посвящала ему. Все твои надежды были связаны с его успехами. Вы шли вместе к его вершинам. Вместе, рука об руку. И вот теперь, когда он добился всего, чего вы оба так желали, он ушел. Ты стала ему ненужной. Он жестоко оттолкнул тебя в сторону, даже не поблагодарив за все то, что ты для него сделала. И вот ты одна. Ты плачешь ночи напролет, ты винишь себя, ты стараешься не смотреть в глаза подругам, боясь натолкнуться на сочувствие. Ты думаешь, что жизнь твоя кончилась вместе с резким ударом закрывшейся за ним двери. Но ты не права. Поверь мне, родная, ты ошибаешься. Он ушел, но ты-то все еще здесь. Ты осталась. Разбитая, раздавленная его грубостью и подлостью, но живая, красивая и все еще молодая. Даже если тебе уже за пятьдесят. Ты все еще молода! Это так! Не прячь смущенную улыбку. Приходи к нам. Переступи порог нашего «Клуба разбитых сердец». Нас много, и все мы такие же, как ты, — брошенные жены, оставленные любовницы.
Катерина машинально поправила светлую пышную прядь и усмехнулась:
— Ну и что ты об этом думаешь?
— Что я думаю… — Варвара пожала плечами. — Думаю, что если бы я прочла эту рекламку лет пять назад, то сорвалась бы и полетела в этот самый Клуб. А теперь… теперь-то чего бежать. Поезд ушел. Сама выкарабкалась. Как там? — Она выхватила у Катерины журнал, впилась глазами в текст, обрамленный розочками, и, найдя нужную строчку, усмехнулась: — Вот. Я уже научилась жить и любить по-новому. Так что теперь это не для меня.
— Да я не про содержание, — Катерина скорчила пренебрежительную гримасу. — Я про объем. Ты только подумай: в таком дорогом журнале почти четверть страницы, да еще в рамке из роз. Это же какие деньги отвалили, чтобы напечататься! Размах!
— Катерина! — Варвара покосилась на подругу с наигранной подозрительностью. — Не ожидала я такой прагматичности от семейного психолога. Тебе бы от восторга визжать, что кто-то создал наконец клуб, где тетки сами себе устраивают групповую психотерапию. А еще лучше, позвонила бы и напросилась к ним на работу. Деньги чужие считать — это моя стезя. Не отбирай у меня хлеб.
— Практика у меня и так не страдает, — гордо заявила Катька. — Так что нечего мне и нестись сломя голову в этот бандитский клуб…
— Да почему бандитский?
— А у кого еще настолько пухнут от денег карманы, что не жаль потратить несколько тысяч долларов на рекламу в журнале?
— Да ну тебя! — отмахнулась Варвара.
Самой дурацкой чертой подруги было то, что она вечно затевала какие-то пустые разговоры. Нет, не совсем так. Самым дурацким было то, что она не только затевала эти пустые разговоры, она еще развивала их, раскручивала и доводила до бессмысленных споров. В остальном же Катерина была замечательной подругой и весьма приятной женщиной. «Женщиной… — Варвару в который раз перекосило от этого статуса. — Да уж! Девушками их уже не назовешь. Вчера какой-то гад в хозяйственном даже обозвал «бабкой». Так и буркнул: «Бабка, двинь от прилавка!» Вот так всегда в жизни и получается — заскочишь в магазин на пять минут мыла купить, а выйдешь с грузом прожитых лет на горбе!»
Впрочем, Катьку вряд ли кто осмелится назвать «бабкой». Она выглядит как «слегка повзрослевшая Джина Лоллобриджида». Даже похожа на нее чем-то. Всегда ухоженная, подтянутая, с прической и маникюром, деловой костюм на ней сидит как влитой, каблуки двенадцать сантиметров. Да с чего ей плохо выглядеть? Костику ее уже почти двадцать — студент, живет своей жизнью. Хлопот матери никаких не доставляет, даже жениться не собирается. Муж — адвокат. Да и она сама себе хозяйка. И работа у нее — что надо. И дом — полная чаша. Не жизнь, а малина у Катьки.
«Не мне чета!» — тут Варвару передернуло. Вспомнилось, как вчера, выйдя из хозяйственного оплеванной, так и не купив мыла, по случаю тяжкого оскорбления помчалась с двумя огромными сумками домой. И там завертелась по полной программе матери-одиночки, у которой двое уже не маленьких, но еще не самостоятельных и вечно голодных детей: ужин, разбор «школьных полетов», уроки с Сашкой, краткий выговор Маняше, грязная посуда, веник, швабра, замоченное белье… а завтра еще нужно найти кого-то, чтобы оттащить машину в ремонт, потому что без «колес» — просто полная труба. Господи!