Клуб самоубийц. Черная стрела (сборник)
Шрифт:
Дик прислушался. Из одного окна, недалеко от того места, где они сидели, слышались подавленные стоны и тихая неразборчивая речь.
– Это он там? – спросил Дик.
– Да, в комнате второго привратника. Дальше мы не могли его отнести, у него и так еле душа в теле держалась. Поднимаясь с ним по лестнице, мы на каждой ступеньке смотрели, не умер ли он. Только мне кажется, сейчас он мучается не от телесных ран. Душа его страдает. Он все священника призывает. Не знаю я, почему сэр Оливер к нему не идет. Исповедь будет долгой, но и то ладно, потому что несчастные Эппльярд и Сэлдэн
Дик подошел к окну и заглянул. В маленькой темной комнатке он увидел раненого солдата, который лежал на соломенном тюфяке и стонал.
– Картер, мой бедный друг, как ты? – спросил он.
– Мастер Шелтон, – зашептал возбужденно тот, – ради всего святого, приведите священника. Я знаю, мои раны смертельны и мне уже немного осталось. Вы мне больше ничем не сможете помочь. Это моя последняя просьба. Ради спасения моей души, молю вас! На мне страшный грех, который ввергнет меня в ад.
Он застонал, и Дик услышал, как то ли от боли, то ли от страха раненый заскрежетал зубами.
Тут на пороге появился сэр Дэниэл. В руке он держал письмо.
– Ребята, – громко сказал он, – мы были разбиты, мы бежали, к чему скрывать это? Тем более нам нужно снова оказаться на коне. Старик Гарри Шестой проиграл, и это значит, что нам с ним больше не по пути. У меня есть добрый друг среди приближенных герцога, его зовут лорд Уэнслидэйл. Я написал своему другу письмо, в котором прошу его о покровительстве, предлагаю щедро искупить прошлое и обещаю приемлемую верность в будущем. Я не сомневаюсь, что он прислушается к моим мольбам. Но молитва без подношения – все равно что песня без музыки. И я не скупился на обещания, мальчики, я наобещал ему золотые горы. Чего же нам теперь не хватает? Нам не хватает гонца, который возьмет на себя исполнение важного, трудного задания и доставит письмо по назначению. Леса, и вам это известно, кишат нашими противниками. Времени у нас совсем мало, но без ловкости и осторожности ничего не получится. Кто из вас возьмется доставить это письмо лорду Уэнслидэйлу и привезти его ответ?
Тут же поднялся один человек.
– Я возьмусь, если позволите, – сказал он. – Я готов рискнуть жизнью.
– Нет, Дики Лучник, – ответил ему рыцарь. – Ты хитер, не спорю, но не достаточно проворен. Ты всегда был увальнем.
– Тогда я готов, сэр Дэниэл, – сказал другой.
– Ну нет! – воскликнул рыцарь. – Бегаешь ты быстро, но соображаешь медленно. Молодцы Джона В-долгу-не-останусь тебя в два счета сцапают. Спасибо вам обоим за храбрость, но вы не подходите.
Потом Хэтч вызвался помочь, но ему тоже было отказано.
– Ты мне нужен здесь, добрый Беннет. Я без тебя как без рук, – сказал ему рыцарь. Затем одновременно поднялись еще несколько человек, и наконец сэр Дэниэл остановил выбор на одном из них. Он вручил ему письмо со словами: – Теперь все мы зависим от твоей сноровки и от твоих быстрых ног. Привези мне хороший ответ и не пройдет и трех недель, как я очищу лес от этих бродяг, которые смеют бросать нам вызов. Только запомни хорошенько, Трогмортон, дело это очень непростое. Тебе придется идти через лес ночью и красться, как лиса. Потом нужно будет перебраться через Тилль, но я не
– Переплыву, – ответил Трогмортон. – Я справлюсь, письмо будет доставлено в лучшем виде, не бойтесь.
– Тогда заходи в кладовую, – сказал ему сэр Дэниэл. – Для начала ты поплаваешь в добром ореховом эле. – И с этими словами он вернулся в здание.
– Сэр Дэниэл – мастак говорить, – негромко сказал Хэтч Дику. – Кто другой на его месте постарался бы сделать вид, что все хорошо, и начал бы врать, но он не стал скрывать правду и сказал все как есть. Мы в большой опасности, говорит он, дело наше дрянь, да так оно и есть. Клянусь святой Варварой, он прирожденный вожак. Смотрите, как все приободрились, с каким жаром взялись за работу.
Эти похвальные речи в адрес сэра Дэниэла заставили юношу задуматься.
– Беннет, – сказал он, – а как умер мой отец?
– Не спрашивайте меня об этом, – ответил Хэтч. – Я не знаю, а и знал бы, не стал бы рассказывать, мастер Дик. Зачем говорить о том, что тебе не ведомо? Говорить нужно, когда что-то знаешь, а не тогда, когда слышал пересуды да сплетни. Спросите о том сэра Оливера… Или лучше Картера, но не меня.
И Хэтч отправился на стену замка проверять посты, оставив Дика в задумчивости.
«Почему он не захотел со мной говорить? – размышлял он. – И почему отправил к Картеру? Картер… Эй, а не замешан ли случайно Картер в этом деле?»
Он вошел в здание и, пройдя немного по каменному коридору с низкими сводами, подошел к двери каморки, в которой лежал умирающий воин. Когда он вошел, Картер весь подался к нему.
– Вы привели священника? – простонал он.
– Еще нет, – ответил Дик. – Сначала ты должен мне кое-что рассказать. Как умер мой отец, Гарри Шелтон?
Раненый тут же переменился в лице.
– Не знаю, – угрюмо ответил он.
– Знаешь, – возразил Дик. – Не пытайся меня обмануть.
– Говорю же вам, не знаю, – повторил Картер.
– Тогда ты умрешь, не исповедавшись. Я останусь рядом с тобой, и, можешь не сомневаться, ни один священник не войдет в эту комнату. Что толку в раскаянии, если ты не хочешь исправить причиненное тобой зло? А исповедь без раскаяния – пустые слова.
– Что вы говорите, мастер Дик? – спокойно произнес Картер. – Хорошо ли угрожать умирающему? Вы поступаете, сказать по правде, непорядочно. Это не только недостойно, да еще и смысла в этом никакого нет. Оставайтесь, если хотите. Душу мою вы обречете на вечные муки… Но не узнаете ничего! Это мое последнее слово. – И раненый отвернулся к стене.
Дик уже и сам понял, что сказал не подумав, и ему стало стыдно за свои слова. Но все же он сделал еще одну попытку.
– Картер, – сказал он, – пойми меня правильно. Я знаю, что ты был всего лишь орудием в чужих руках. Простой человек должен делать то, что велит ему господин, и я не виню тебя ни в чем. Но с разных сторон я начинаю узнавать, что, хоть я молод и ничего не знаю о том, что случилось, на мне лежит великий долг – отомстить за смерть отца. Я прошу тебя, Картер, забудь мои угрозы и просто так, по доброй воле, раскаявшись, помоги мне словом.