Клубничка по-шведски
Шрифт:
— Признаюсь вам, — понизив голос до шепота, произнес он, — я тоже много думал о вас.
— Ваша сегодняшняя речь потрясла нас до слез!
— Я старался.
— О! Вы были великолепны!
— Неподражаемы!
— Божественны!
Против такого шквала комплиментов, которые к тому же исторгали из себя хорошенькие женские ротики, до которых господин Петрушкин, как подруги уже поняли, был большой охотник, устоять не смог бы никто. И господин Петрушкин не стал исключением. Кто угодно, только не он! А если его еще и подпоить, то тут уж
— Не хотите ли шампанского? — поинтересовался Петрушкин у девушек.
— Лучше водочки или коньячку, — вовремя сориентировалась в ситуации Кира.
— О! — оживился Петрушкин. — Это я понимаю! Это по-нашему! Это я люблю! Один момент! — И не успели подруги оглянуться, как у них в руках оказалось по пузатому бокалу с коньяком. Себе господин Петрушкин взял самый большой и полный. Осушил он его всего за пару минут. Подруги перемигнулись между собой. Объект дозревает!
— Хочу еще, — капризно протянула Галочка.
И наполненные бокалы зазвенели вновь. Так что к концу вечера стараниями подруг господин Петрушкин изрядно набрался. И совершенно растерял всю стеснительность, если когда-то она у него и была.
— Девочки, я весь ваш! — громогласно заявил он. — Делайте со мной, что хотите.
Ах, если бы он только мог догадываться о коварстве подруг, поостерегся бы так говорить. Ведь не любовь была у них на уме, а совсем, совсем другое. Но, похоже, господин Петрушкин, дожив до седых волос и лысины, сохранил трогательную веру в свое мужское обаяние. И полагал, что у подруг при виде его седин может быть только одно на уме. Лобзать и лобзать его лысину! Бессчетное количество раз!
— А куда же мы поедем развлекаться дальше? — игриво осведомился господин Петрушкин.
— Может быть, к вам домой?
Почему-то это предложение крайне смутило господина Петрушкина.
— Э-э, — промычал он. — Видите ли, у меня дома… у меня дома будет не совсем удобно.
— Что у вас там — драконы живут?
— Хуже, — еще больше помрачнел Петрушкин. — Жена!
— Жена? Так вы женаты?
— Был.
— Но мы были у вас дома, — возразила Кира. — И никакой жены там не видели.
— Ах, так это дача! — воскликнул господин Петрушкин. — Загородный дом, вилла, коттедж. Как угодно назовите, суть от этого не изменится.
— Так что там с дачей и вашей женой?
— Дача — это другое дело! — заявил Петрушкин. — С дачи я эту гадину выставил окончательно. И дал строгие указания охраннику. Они теперь эту жердь ходячую и на пистолетный выстрел близко к дому не подпустят.
Но подруги сделали вид, что сомневаются.
— Вся охрана в вашем загородном доме лежит на собаке.
— На Греке, — согласился Петрушкин. — И что?
— Разве пес не пропустит хозяйку?
— Грек? Аделаиду? Да ни за что в жизни! Он ее ненавидит!
— За что?
— Было за что, — ответил Петрушкин и снова помрачнел. — Если она попадется Греку под горячую лапу, он ее в клочки разорвет. Да и просто так все равно разорвет.
— Почему?!
Однако господин Петрушкин явно не хотел рассказывать эту историю. И потому сделал вид, что просто оглох.
— На дачу так на дачу, — произнес он вместо этого. — Сейчас вызову машину и поедем. Да и в самом деле, что в городе делать? Погода отличная. На яхте покатаемся. Вы знали, что у меня есть яхточка?
Известие о яхте подруги восприняли с восторгом. Потом все загрузились во внушительных размеров черный лакированный «Форд», в котором оказалось целых семь мест. И который был такой высокий, что Леся сделала вид, что даже не может забраться в машину. Никто в этом не усомнился. А господин Петрушкин тут же кинулся помогать Лесе. Под предлогом помощи он долго и сладострастно щипал ее за попу. Но в конце концов все же запихнул девушку в обитый светлой кожей салон.
После того как девушки, шофер и ящик с понравившимся всем шампанским загрузились в машину, господин Петрушкин высунулся в люк на крыше машины и приветливо попрощался с ошарашенной его поведением дамой-распорядительницей, вышедшей проводить важного гостя на ступени ресторана. После чего все погнали за город.
Сначала подруги приходили в себя от величины машины. Она была не просто большой, а огромной. В ней без особых проблем даже можно было жить. Роскошный светлый кожаный салон. Негромкая музыка, которая струилась, казалось, отовсюду. И кондиционер, который делал воздух в машине прохладным, а пребывание приятным.
Подвыпив, господин Петрушкин оказался очень разговорчив. Он без конца сыпал какими-то бородатыми анекдотами. И по очереди щипал подруг кого за щечку, кого за попку, кого за локоток. Одним словом, он был всеяден как насчет женского тела, так и насчет выпивки. И без особых угрызений совести запивал шампанское оказавшимися в машине коньяком и водкой. А уже их, в свою очередь, снова запивал шампанским. И так без передышки.
Одним словом, если подруги в начале вечера еще надеялись, что им удастся побеседовать по душам с господином Петрушкиным, то теперь эту идею пришлось просто забыть. На благотворительном вечере господин Петрушкин еще как-то держался. Хотя под конец уже и норовил облобызать бронзовую с позолотой статую Венеры, украшавшую собой холл ресторана.
Но едва Петрушкин оказался в своей собственной машине, то тут он уж совершенно раскрепостился. И всю дорогу торчал, высунувшись из люка на крыше машины. И вопил на всю улицу.
— Ур-р-ра! — радовался словно абитуриент, удачно сдавший вступительные экзамены. — Ур-р-а! Всем привет! Я гуляю!
При этом он махал оторопевшим прохожим цветастым бело-голубым шелковым носовым платком, по размеру больше похожим на флаг питерской футбольной команды, что горячо приветствовалось прохожими. Они думали, что наши опять выиграли. И все бы ничего, даже весело. Но при этом Петрушкин еще брызгался по сторонам шампанским, что вызывало уже гораздо меньший энтузиазм среди массы прохожих.