Клубничное искушение для майора Зубова
Шрифт:
— Евгений Федорович, простите пожалуйста, но у меня форс-мажор, — спокойно отвечаю я, поднимаясь с кресла, но Васильев, махнув рукой, чтоб садилась обратно, берет стул у соседнего стола, устраивается напротив.
Я оглядываюсь, понимая, что никого, кроме нас, уже нет в помещении. Это что, уже рабочий день завершен? Ничего себе я…
— Рассказывайте, Катя.
Я делаю паузу, обдумывая разговор и построение фраз, но затем выдыхаю. Черт с ним. Как будет, так и будет.
И рассказываю все по порядку. Про Соньку, про Машку и про форс-мажор, из-за которого мне нужно полдня завтра.
Васильев
— Катя… Вы же понимаете, что сейчас на испытательном сроке?
Черт… Вот оно. Кажется, меня сейчас просто пошлют. И будут правы.
Держись с достоинством, Катя.
— Да, конечно.
— Хорошо… Я, признаться, упустил из виду то, что вы у нас практикантка… И проживаете в гостинице… Уже, практически, принял вас в штат…
Держись, Катя, просто держись…
— Евгений Федорович, я вас уверяю…
— Нет-нет… Подождите… Давайте поступим так. Вы же, если у нас все сложится, а, судя по сегодняшнему рабочему дню, это случится непременно, планировали жить в Москве? Другого варианта взаимодействия у нас пока что нет, в любом случае… Удаленно по этой теме мы не работаем…
— Да, конечно…
— И планировали перевозить дочь сюда? Устраивать ее в сад?
— Да, но…
— Тогда предлагаю вам немного ускорить события. У нас есть сад, для детей сотрудников Центра исследований… То есть, не только для них, конечно же, но для тех, кто работает… Скажем так, в смежных организациях, объединённых общими направлениями… э-э-э… неважно. Короче говоря, есть сад. Он здесь неподалеку. И еще у нас есть некоторый резерв для сотрудников, касаемо служебного жилья. Конечно, там не настолько комфортно, как вам сейчас в гостинице, это что-то больше похожее на гостинки, крошечные квартирки… Но в будущем есть возможность встать в очередь на получение служебного жилья для семейных людей… Это, если не удастся взять свое жилье в ипотеку. Кстати, у нас заключен договор с банком на дополнительные льготы… Понимаете, государство поддерживает своих граждан… Ну и руководство Центра тоже, конечно же…
— Евгений Федорович… — я не верю в то, что сейчас услышала. Мне реально хотят помочь? Мне выделят сад и жилье? Правда, что ли? А так вообще бывает в наше время? Это не шутка? Нет?
— Катя, я прошу вас подумать прямо сейчас. Это, конечно, быстро, и вы на испытательном сроке… Но, я думаю, мне не откажут…
— Евгений Федорович… Я даже не знаю, что и сказать…
— Соглашайтесь, Катя, — он смотрит прямо, и взгляд его, спокойный и честный, импонирует и заставляет поверить словам, — и не ищите подвох. А еще не думайте, что я — альтруист. Ни в коем случае! У меня, знаете ли, серьезный шкурный интерес здесь. Вы меня очень устраиваете, как сотрудник, и я прекрасно понимаю, что такое маленький ребенок… У самого уже внуки. Вы можете отвезти дочь к матери и потом дергаться, переживать, думать, что случилось-не случилось… Когда ребенок далеко, это сложно. Ощущение беспомощности подавляет. В итоге, вы можете быть неаккуратны в работе, не точны, медлительны… Это скажется на качестве исследований и на мыслительной деятельности. А я вас беру в основном именно из-за последнего… Так что мне легче немного напрячь своих коллег, устроить вас так, чтоб ничего не отвлекало от работы, чем наблюдать, как вы рвете себе нервы, думая о дочери.
Я слушаю его, смотрю, пытаясь в самом деле найти подвох… И не нахожу.
Если что-то и есть, то настолько глубоко запрятано, что и не вытащишь сейчас. Так что остается полагаться на интуицию, да?
— Хорошо, я, конечно, согласна.
— Отлично, тогда заказывайте билеты, на самолет, надеюсь, сегодня за вечер управитесь. А завтра даю вам отгул, чтоб заняться делами дочери. Квартира пока что под вопросом. Я этот момент уточнять буду, но неделю, я думаю, поживете в гостинице?
— Да, конечно.
— Вот и замечательно.
Он уходит, а я сижу в легком шоке, пытаясь переварить произошедшее. И понять, это правда? Или какая-то хитрая ловушка? Все же, я далека от наивности…
Но, чем больше думаю, тем больше прихожу к выводу, что Васильев говорил правду. Ему нужен сотрудник, не удивлюсь, если он уже и под меня начал какое-то дотации себе выбивать, может, гранты? Кто его знает… Васильев был очень воодушевлён моей работой, результатами исследований, пока что еще не подтвержденных практически… Может, он сделал на меня ставку?
В такой ситуации, в самом деле, если реал выбивает из колеи, то надо устранить реал…
Телефон опять вибрирует, с недоумением смотрю на входящий от Зубова.
И отклоняю.
Прости, Зубик, мне сейчас не до тебя.
Зубная боль Зубова
— Ты, Зубов, смотрю совсем охренел?
Савин говорит спокойно, можно сказать, скучно…
И от этого становится еще понятнее, что размер жопы, куда я вперся, необъятен. Реально, такого, наверно, не было никогда.
Как-то даже с легкой и приятной ностальгией вспоминаются те замечательные дни, когда я проебал наблюдение за объектом, и этот самый объект, гребанная Машка-неваляшка, тут же ускакала валяться в кровать к подходящему, по ее мнению, парнишке. И если б еще только валяться! Так-то, и похер бы на нее!
Так она еще и трепалась во время валяния активно!
И очень убедительно.
Потому что парнишка ее убедился, подключил свои, как оказалось, очень даже серьезные и разносторонние связи в том городке, где мы с Машкой-дурой прятались…
Ну и, естественно, дальше от меня мало что зависело. Когда уже понял ситуацию, то принял единственно верное решение. Возглавить весь этот бред.
И вот честно, если б не я и моя светлая башка, было бы гораздо, гораздо херовей!
Но Савину, естественно, этого не объяснишь…
Он вообще, после того, как его из-за Машки-неваляшки поимел кто-то из Аппарата Президента, стал слегка буйным. Не понравилось, наверно, когда в задницу без вазелина… А вот побудь хоть чуток в моей шкуре!
Хотя, Савин тогда оправился быстро, разрешил все четко, отправив Машку к ее горячо любящим новым родственникам, а меня в самую жопу черного континента…
Ох, и орал он тогда… Стекла пуленепробиваемые в кабинете тряслись…
И сейчас, стоя навытяжку напротив стола своего непосредственного начальства, хочу заявить… Лучше бы орал, чем так вот, по-змеиному. Вернее, не по-змеиному, а по… мертвяковски, что ли? Как покойник.
Ни одной эмоции. И глаза за стеклами очков — пустые и страшные.