Клубника в горьком шоколаде
Шрифт:
Где же тогда Золотайкина?
И где же, собственно, бабуся Лиля? Жива ли она? А если жива, то почему не объявляется? Похоже, ей на руку, что ее считают мертвой… Но с чего бы, а?
С другой стороны, если Золотайкину выкрали из морга, чтобы случайно не обнаружилась её неидентичность бабусе?.. Хотя, может быть, всё намного проще, и Золотайкину, перепутав, действительно уже похоронили вместо кого-то? Обычный российский бардак «торжествует», когда в морге один криминальный труп могут беспричинно поменять на другой криминальный труп, ведь при перемене мест слагаемых, как известно, сумма трупов не меняется.
ЧЕЛОВЕК ДЛЯ МЕНЯ
По улице, высоко поднимая ноги, маршировала местная сумасшедшая с приклеенной к губам мерзкой улыбкой и хохотала… Байкалова пропустила Ирину вперёд и зачем-то незаметно сняла дурочку на телефон. Консьержка в подъезде взглянула на них аккуратно подведенными глазами и зевнула, отвернувшись. В подъезде пахло освежителем воздуха с мотивами морского бриза, и было невыносимо душно.
— Когда-нибудь я напишу трёхтомный труд про карманных собак богачей, — проворчала Байкалова, пока они ждали лифт. — Меня сводят с ума собачки в манишках и кошки в штанишках.
— А меня сводит с ума, как ты пишешь свои романы, — Ирина оглянулась на консьержку и хихикнула.
— Почему это? — басом спросила Байкалова, когда они вышли из лифта. — Не вижу ничего смешного.
— Ты надеваешь вечернее платье, сверху накидываешь персидскую шаль, унизываешь руки перстнями и садишься за стол… Ну, разве не смешно?
— Перед этим я еще принимаю душ и накладываю весёленький мейкап, — по-прежнему басом ответила Байкалова.
— Душ ты, надеюсь, принимаешь и в другие дни? — скрыв улыбку, уточнила Ирина.
— Не всегда, — ответила писательница, открывая дверь. — У меня потрясающе пахнет из-под мышек! Мне Сашуля говорил…
— А больше он тебе ничего не говорил? — хихикнула Ирина.
— Я не самая приятная женщина в совместной жизни, и Сашуля на всякий случай говорит мне много комплиментов. Тебе этого пока не понять… Ира, ну что с тобой, ты только что смеялась, почему ты плачешь?.. — через минуту всплеснула руками Байкалова.
— Я сегодня видела мальчика, когда ехала в метро, он так похож на него, — Ирина вытерла слёзы.
— На Хазарова?!
Ирина кивнула.
— Мальчику лет пять, представляешь, но я сразу поняла, что он был таким… А два или три дня назад, утром, в спешке, я столкнулась с мужчиной… Полина, это был просто мужчина, но очень похожий на него — походкой и взглядом.
— И что?
— Я вдруг поняла, что никогда не буду с ним, что он женат… Но я никого не вижу вокруг, понимаешь? Есть только он… Ты понимаешь меня? — повторила Ирина. — Мне никто не нужен, кроме него. Он рядом, я его вижу почти каждый день, но ничего у нас никогда не будет… И мне сегодня приснилась тоска, Полина. Тоска, похожая на смерть.
— Садись… Увидишь, скоро появится человек для тебя, — проворчала Байкалова, доставая из бара бутылку вина.
— Скоро? — не поверила Ирина.
— Давай, выпьем за тебя! — с чувством произнесла Байкалова. — Ты броская, молодая, веселая, талантливая и красивая, Ирка… Мне так жаль, что ты живешь в этом наваждении и околдована им!
На улице тихо гудели машины, а в бокалах шевелилось живое красное вино, похожее на молодую кровь.
ДУШЕПРИКАЗЧИК
Всем известно, что в этом мире почти всеми процессами
На собственной кухне сидел человек и пил…
Он пил уже около недели, с тех пор, как узнал, что его женщину, ту самую женщину, которую он любил всю сознательную жизнь — кремировали. Его не было в Москве около двух с половиной недель, поэтому он даже не успел выполнить её последнюю волю — похоронить так, как она хотела, и как он обещал ей.
Человек был стар, человек был сед, человек был практически нищ, и прожил свою жизнь не так, как надеялся её прожить. В общем, он был обычным горемыкой, но это лишь с одной стороны, а с другой стороны, в его жизни было счастье, правда, без фанфар, и он много смеялся, пока был молод. Он не голодал, работал всю жизнь, и у него была крыша над головой.
Нормальная жизнь… Разве не так?
В эти же минуты у себя на кухне Ирина перебирала старые вещи из мешка, переданного ей бабкой Гуряевой. Паспорт Лили Калюновски лежал отдельно от двух шкатулок с костями, в одной из них были клок чьих-то седых волос, заплетённый в жидкую косу… Поодаль в тряпице лежали чётки и миниатюрные песочные часы без песка, заляпанные какими-то засохшими сгустками, похожими на кровь. Ирина сколупнула кусочек и поднесла его к глазам, но определить что это такое, так и не смогла. Повертев в руках мятые батистовые панталоны на смешных бантиках-завязках, две растянутые кофты, четыре перчатки и трость, Ирина убрала их обратно в мешок и задумалась.
Знал ли Хазаров о том, что его жена и тёща были наследницами огромного состояния? Если Лиля ничего не говорила зятю о своем родстве с Калю, вправе ли она, Ирина, это делать?.. Сначала хорошо бы понять, почему Хазаров не был посвящен в эту историю… Или все-таки — был посвящен?.. Если его новая пассия — Тамара Жилянская, не глядя, выкинула мешок бывшей тёщи на помойку, скорее всего она также ни сном, ни духом ни о чём не ведает.
На первый взгляд, да.
И тут Ирина, взглянув на верёвку, на которой сушилось бельё, вспомнила, что единственный, кто может пролить свет на историю Лили Юльевны Калюновски и её дочери — это душеприказчик! Как же его фамилия?.. Прищепкин! А что потом?
«Увидим!» — подумала Ирина и принесла из прихожей телефонную книгу. Прищепкиных в книге, как назло, было триста сорок девять человек, и Ирина решила позвонить одному единственному Прищепскому, мало ли, вдруг это он, подумала она.
Телефон неизвестного Прищепского не отвечал, захлебываясь длинными гудками. Похоже, Прищепский дома сидеть не любил…
В то самое время, когда Ирина искала телефон душеприказчика Лили Калюновски, следователь Лев Рогаткин думал, как ему в выгодном для следствия свете представить информацию об исчезновении трупа прислуги Виолетты Золотайкиной из морга, которую изначально проходила в деле, как тёща Хазарова. Одновременно следователь думал о маньяке-отравителе, вычисляя его появление в одном из элитных ресторанов города, и поливал оливковым маслом помидорный салат.