Клубника в горьком шоколаде
Шрифт:
Ирина благоразумно промолчала, подумав, что предполагать можно что угодно… Шторы ручной вязки на окнах едва-едва шевелись от сквозняка, и пахли старой рисовой пудрой, от которой чрезвычайно хорошо чихалось. Ирина чихнула, разглядывая портрет хозяев мансарды на улице Муфтар, в которой они остановились, — лопоухого мужчину в очках и женщину с грациозным носом и глазами навыкате.
— Мои друзья, историки по образованию, — Байкалова подошла к зеркалу и примерила большую соломенную шляпу. — Международный салон изящных искусств, вроде бы, ждёт нас, Ир? —
И весь день они гуляли по Елисейским полям, а вечером вернулись в Латинский квартал и ели блины на улице, запивая их бордо, а потом, пьяные и счастливые, поднялись в мансарду. И только принимая душ, Ирина снова вспомнила про ураган в Москве…
«ЖИЛИ КОЗЛИК И КОЗА…»
— Спи, мой зайчик, спи, мой чиж,—
Мать уехала в Париж.
Чей ты? Мой или его?
Спи, мой мальчик, ничего!
Не смотри в мои глаза…
Жили козлик и коза…
Кот козу увез в Париж…
Спи, мой котик, спи, мой чиж!
Через… год… вернется… мать…
Сына нового рожать…
Ирина проснулась от звона в ушах и увидела Байкалову, пьющую кофе в соседней комнате и громко декламирующую стихи Саши Чёрного. Вдобавок, с улицы доносился чей-то неприлично-дразнящий смех, а ноги после вчерашней прогулки объявили забастовку и притворились мёртвыми.
— Неужели у всех французов такие бесстыдные голоса?! — дождавшись секунды тишины, возмущённо спросила Ирина.
Байкалова, повязав на шляпу залихватский бант из шнурка, повернулась к зеркалу и пробормотала:
— А у них не только голоса бесстыдные! — и когда через полчаса они вышли из душного подъезда, сияло такое яркое солнце, что обе зажмурились и схватились за руки.
— Земля — большой космический корабль, и все мы куда-то летим… Только вместо километров — секунды! — писательница хмуро взглянула на сломанные часы на соседнем доме. — По-моему, прошло слишком много секунд какой-то блёклой жизни не там, где надо?..
— Зато сейчас мы в отсеке «Париж»?! — догадалась Ирина.
— Да, мы попали в ресторанный отсек «Париж», — Байкалова, прищурясь, кивнула на открытую дверь ресторана через дорогу. — Выпьем?
— С утра?!
— А что такого, все французы подшофе прямо с утра… Ой, подожди, кажется, название ресторана переводится как «Старый маньяк»! — придерживая шляпу, попятилась писательница. — Может, не пойдём туда?..
Уличный музыкант у столба, притопнул ногой и громче задул в свирель, уныло висящие усы на его лице мгновенно дёрнулись и приподнялись кверху, как ноги у танцовщицы канкана!.. Оценив шутку несколькими монетками евро, подруги остановились у двери ресторана.
— Написано, что для незамужних дам скидка, — Ирина прочла приписку мелом в меню. — Может быть, в соседнем, вообще бесплатно?..
Они засмеялись и вошли.
— Ира, хочешь, я познакомлю тебя с человеком высокого искусства? — раскрасневшись от вина предложила писательница.
— Может, не надо? — вытащив соломинку из бокала, задумчиво
— Отвлечешься.
— От чего отвлекусь? От Парижа?!
— Тогда развлечешься, Ир! Улыбнись, а то у тебя лицо разведёнки, — Байкалова, вздохнув, подозвала официанта. — Ни завтра, ни послезавтра я не смогу уделить тебе даже минутки. Переговоры насчет фильма — дело долгое.
— И что это за человек высокого искусства, я могу узнать? Кто он такой?
— Некто Круглик, — и Байкалова, улыбнувшись, добавила: — Эмигрант первой волны. Профессор древностей.
— И сколько же ему лет?
— Восемьдесят девять. Ну, я звоню? — Байкалова выжидательно глядела на Ирину.
Ирина допила вино и, подумав, кивнула.
— Звоните… Подходящий возраст, как раз для меня!
ЗАМОК ГРАФА КАЛЮ
Через полчаса на древней пыльной «ямахе» к ресторану подкатил мотоциклист, одетый в серебристую куртку и джинсы. Он снял шлем, и Ирина увидела ярко-рыжий мальчишеский загривок. Мотоциклист обернулся и взглянул на неё.
— Мсье Круглик? — Ирина сморгнула, не веря глазам.
Пожилой «мальчик» с золотым хаером кивнул и показал глазами на сиденье сзади.
Ирина подняла глаза и увидела, как пыльные часы на соседнем доме дёрнули стрелками и… пошли! А ведь ещё час назад они выглядели сломанной бутафорией.
— Держитесь крепче, Ира! — Круглик схватил руку Ирины и прижал к своему тощему животу. — Я люблю скорость, а вы?.. — обернулся он на светофоре.
Езда на мотоцикле не подразумевает вербального общения, но похоже, мсье Круглик об этом не догадывался — он трепал языком, не переставая, рассказывая о домах, улицах, знакомых собаках, кошках и себе любимом всю дорогу, пока они ехали.
— Ира! Представьте, я — молодой любовник старой актрисы! Мне было двадцать, ей — шестьдесят. Когда я поехал в Лилль увидеть её через пятнадцать лет, она была слепая бабушка!..
— А кто была ваша вторая любовь? — помолчав, крикнула Ира. — Она-то была молода и красива?
— Второй не было долго, больше трёх лет… Зато потом меня полюбила одна слониха! — фыркнул Круглик. — В три раза больше, чем вы!!!
— Кто-кто?!
— «Я хочу от вас ребенка!» — кричала она, едва увидев меня… Я её пугался и убегал, — захохотал старичок. — Я тогда хорошо бегал, Ира!
— Тем она вам и запомнилась? — рассмеялась Ирина.
— Ну да, это страшно, согласитесь, когда дама в три обхвата чего-то хочет от хрупкого зайца вроде меня! — Мсье Круглик подмигнул. — Я колыхался от её вздохов — она дышала, как корова-холмогорка… Ира, вот скажите как на духу, что вам мешает быть счастливой?..
Ирина не ответила. «Если бы всё было так просто! — подумала она. — Все мы знаем, чего нам не хватает, чтобы быть счастливыми. У каждого из нас чего-то нет, и не будет никогда, независимо от желания обладать этим. Но, видимо, так и должно быть?.. Ведь больше всего мы обычно хотим любви человека, которому мы безразличны».