Клятва истинной валькирии
Шрифт:
– Теми самыми, что показали тебе дырку в стене.
– Да. Это тоже было странно. И не только потому, что я следовал за двумя непонятно откуда взявшимися птицами. Было темно, а вороны черные, но я почему-то понимал, куда иду. Они повели меня по какой-то извилистой тропе сквозь чащу, и я пролезал между стволов там, где даже и заподозрить не мог какой-то проход. Погоня отстала, потом я долго шел и вышел к дороге. Там как раз ехали пожарные и полицейские. Тут вороны исчезли.
Мэй не знала, как там вороны, но вот финал ей очень понравился.
– Слушай, повезло тебе.
Он кивнул.
– Не то слово. Они
Мэй ошеломленно молчала. Мало того, что служитель уверовал в сверхъестественное. Так он еще и в служебном отчете о нем написал!
– Я описал, как они провели меня через места, которые я бы сам отыскать не смог. И как исчезли, словно растворились. Я не пытался ничего объяснить, но настрочил: «Возможно, в мире есть сверхъестественные силы, с которыми мы вынуждены считаться». Кстати, Корнелия написала эти самые слова в записке.
Мэй сразу поняла, о чем речь:
– Ты говоришь про то письмо, которое я отдала тебе в Панаме.
– Да. Это послужило чем-то вроде условного знака – дескать, предложение вернуться – вовсе не шутка. Хотя когда Корнелия получила мой отчет, она по-настоящему взбесилась. Ты даже представить себе не можешь, что началось! Меня смешали с грязью. Еще бы, служитель – и признает существование сверхъестественного! В официальном отчете! А у меня должность такая – доказывать людям, что они верят во всяческую ерунду и ничего странного в мире в принципе не может быть… и точка. Они сразу потребовали, чтобы я переписал отчет. Начали строить дикие теории насчет того, что мне что-то привиделось в темноте. Или что вороны – обычная игра моего подсознания, которое показывало мне уже знакомые вещи. В общем, если бы я это вычеркнул, все сложилось бы иначе, Мэй. Подумаешь, одна строчка. Вымарай я ее – и от меня быстро бы отстали. Но я не смог, Мэй. Что-то у меня тогда в душе всколыхнулось, сам не пойму что…
– И ты не мог объяснить, что ты видел, – подытожила Мэй.
– Верно. А вороны – они не улетели.
Мэй замерла в ожидании, но он молчал.
– Подожди. Ты же сказал, что они исчезли.
– Они утратили зримую форму. Но они остались – здесь.
И Джастин постучал согнутым пальцем по виску.
– Они живут у меня в голове. Я их не вижу, но они именно там. И они меня никогда не покидают. Они со мной общаются, Мэй. И они хотят, чтобы я поклялся в верности их богу, но я сумел пока… извернуться.
– Джастин…
Мэй ошалела. Что она могла ему сказать в ответ? Только посоветовать немедленно заканчивать с наркотиками и алкоголем. Она перестала сердиться на Джастина. Теперь он вызывал жалость и сочувствие.
– А ты же мог ошибиться. Кроме того, ты пережил такую трагедию. Ты решил, что видел их, а на самом деле… не знаю. Наверное, ты убедил себя, что они реальны, и у тебя начались… словечко отвратительное, но надо его произнести, – галлюцинации.
Джастин рухнул на кровать и захохотал – отнюдь не весело.
– Поверь мне, Мэй, столько раз я повторял себе именно это! И до сих пор твержу себе одно и то же! Хотя про воронов-невидимок я в отчете не написал. Я псих, но не до такой степени. А из-за той строчки меня мгновенно вышвырнули из страны. В
Джастин серьезно посмотрел на нее – на его лице читалось отчаяние, и Мэй сообразила – он верит во все это. А она – нет, увы. Она просто не могла себя уговорить. Ведь в мире не бывает необъяснимых вещей.
– Джастин, прости, я… – начала она.
– Ты думаешь, что я спятил. Я тоже так считал.
– Нет. Я не сомневаюсь, что ты очень преданный своему делу человек. Проницательный. У тебя блестящий ум! Но ты слишком много пережил, и…
– Вороны – реальны, – с непоколебимой уверенностью произнес он. – Я не понимаю, как и почему, но они реальны. Я долгое время пытался отрицать факт их существования, но они меня сопровождают целых четыре года. Они осведомлены о вещах, которые мне неизвестны.
Бедняга. Если у тебя в голове звучат посторонние голоса, это не значит, что они существуют в действительности. И вообще, похоже, у Джастина возникли проблемы с психикой. Мэй не хотела кидать объвинения Джастину в лицо. Ей следовало сменить тему разговора, и внезапно она в ужасе поняла кое-что важное.
– В СК знают о том, что ты веришь в сверхъестественное.
– Не все.
– Но Корнелия пригласила тебя сюда именно из-за отчета.
– Нет, пригласил меня Фрэнсис, – заявил Джастин. – Они не могут объяснить то, что происходит на видео, и он читал отчет. И он тоже верит – я чувствую это, а интуиция меня никогда не подводила. Короче, он предположил, что единственный, кто сможет расследовать преступление, ставящее под удар принципы РОСА, – это служитель-бедолага, как я. Ка ни крути, а именно я подал официальный отчет, противоречащий базовым принципам Республики. Чуть не забыл, Мэй, я видел еще кое-что.
– Что, например?
– Вещи, которые я не могу объяснить. Силу в действии. Я чувствую людей, подобных Каллисте.
Мэй подумала, что Каллиста не тянет на доказательство существования сверхъестественного.
– А что в ней особенного?
Он недоуменно уставился на Мэй:
– Не знаешь? Впрочем, мне тоже нелегко. Иногда получается за одну секунду, иногда нет. Некоторые умеют… как бы сказать… прятаться. Но есть люди, которые иногда проявляют силу как сияние. И время от времени, если присмотреться, я ее замечаю.
У Мэй по спине побежал холодок:
– Объясни поподробней?
– Не могу. Я впервые увидел, как человек проявляет силу, как раз через Каллисту. Я был в шоке. И поэтому не сдал ее.
– А переспал ты с ней тоже поэтому? – лукаво спросила Мэй.
– Я переспал с ней, потому что она была чересчур сексуальна и сама хотела этого. Мы имеем дело со сверхъественным, но мне не чуждо ничто человеческое. Я никогда не рассказывал Корнелии о Каллисте, но на некоторые вещи намекнул – не в отчете, правда. Корнелия сказала, чтобы я не придавал этому значения. И, как мне казалось, решила, что это какая-то ерунда. Потом я упомянул о подобном в официальном отчете.