Клятва на стали
Шрифт:
– Послушай, – произнес я. – Пока они поступают, как им велят…
– Дрот, они не домашние зверушки, – перебила она. – Они актеры. Больше того – твои актеры. Они не считают происходящее ни жульничеством, ни выгодным финтом – это договор. Соглашение. Они готовы ответить добром на добро. Да черт возьми, еще и пьесу напишут в твою честь!
Я представил себе на миг такой спектакль в исполнении моих же актеров, а также слухи, непонимание и совершенный хаос среди Кентов, которые породит даже мелкая комическая роль, – и содрогнулся.
– Покорно благодарю за такую честь.
Птицеловка долго сверлила меня взглядом.
– Для
– Искренне надеюсь, что это не так, – сказали сзади густым и непринужденным голосом.
Я не потрудился обернуться. Волк неспешно приблизился и сел рядом со мной напротив Птицеловки. Перед отбытием из Илдрекки мы присоседились к каравану, разбившему лагерь за городом, и он тоже был там, хотя и не с Птицеловкой.
– Меня бы крайне огорчило, если бы после стольких трудов и такого дальнего путешествия я обнаружил у себя на службе идиота.
– Не парься, – отозвалась Птицеловка, подобрала колени и встала. – Он в чем-то идиот, но подлинный гений, когда речь заходит о сохранности его задницы. Пока он рискует жизнью, ты не разочаруешься.
– Ах вот как! Приятно слышать. – Волк посмотрел на меня. – Придется почаще тебя стращать.
– Большое спасибо, – глянул я на Птицеловку.
– Рада удружить – авось потом и мне что-то обломится, – сказала она и пошла прочь.
– В Азааре такая женщина… – Волк проводил ее взглядом.
– Навешает люлей половине твоего племени, – договорил я. – Забудь.
– Тоже мне скорпион! – Волк извлек из складок одежды мех с вином и от души приложился. Затем передал мне и покачал головой при виде гримасы отвращения. – Это не вино, – пояснил он. – Сиканджубин.
– О! – произнес я, взял мех и сделал большой глоток.
Жидкость была теплой, но разведенный сироп из мяты, сахара и уксуса освежал лучше всего, что попадалось мне на пути, не считая короткого купания в прудах, когда мы достигали оазисов.
Я вернул мех и подождал.
– У тебя есть план, как попасть в Старый Город? – спросил Волк, хлебнув еще и отложив мех.
Я указал большим пальцем через плечо, где галдели актеры. Там кто-то снова на кого-то разорался.
– Поездил бы с ними месяц.
– И по-твоему, этого хватит, чтобы ты прошел?
– Таков план.
– А если твой план провалится?
Я подумал о дублете в моей палатке и тощем пакете, который был в него завернут. Джелем категорически запретил связываться с его людьми, пока я не окажусь в Старом Городе, и твердил, что они не в силах помочь мне проникнуть внутрь, а поиски только поставят их под удар в политическом смысле. Я подозревал, что он также побаивался их недовольства услугами, которые оказывал мне, но его долги меня не заботили.
– Тогда я попробую надавить… – Я осекся и повернулся к Волку. Тот пристально наблюдал за мной. – Погоди. Ты сказал «чтобы ты прошел», а не «мы».
– Именно.
– Значит, ты не пойдешь с нами в город.
– Совершенно верно.
Я выждал, но продолжения не последовало.
– А вообще, в Эль-Куаддис ты собираешься?
Волк шмыгнул носом и отвернулся.
– Возможно. – Он прочистил ноздрю. – Сначала разберусь с другим делом.
– С делом? – повторил я. – Ты подвергаешь риску меня и мою организацию, тащишь меня в сердце Деспотии, а потом заявляешь, что тебя не будет рядом, когда настанет время действовать? Ты гнал нас от самой Илдрекки – быстрее, быстрее! Что это за кросс, черт возьми?
Волк созерцал далекий Эль-Куаддис и не смотрел на меня.
– По-твоему, я отправлюсь в такую даль лишь для того, чтобы вверить судьбу моего ордена вору и компании шутов? – Он поджал губы. – Ты ничего не знаешь.
– Ты прав, – подтвердил я. – Ничего не знаю. Ни почему орден, мечтающий сохранить империю, продается в наемники, хотя мог бы напрямую служить императору; ни почему вы считаете высшей формой оплаты не деньги и продвижение, а обещания; ни почему так важно ваше единство в понимании службы. И для меня, конечно, совершенно непостижимо, почему императоры позволяют вашей братии шляться, как у вас принято, если можно пристроить вас с куда большей пользой. – Я махнул в сторону города, видневшегося вдали. – Я только знаю, что меня перегнули через шконку и пользуют. И с каждым тычком ответ один: «Так нужно ордену. Не суйся – целее будешь». Ну и валите к гребаной матери, хрен я сунусь! Если тебе нужно, чтобы я корячился на тебя в этом городе, ты скажешь, почему вашему ордену так важно не развалиться. Потому что иначе у меня нет ни единой причины париться о нем, кроме бывшего друга, который может угодить в самое пекло разборок!
– Причины есть. – Волк смотрел прямо перед собой. – Мы уже обсуждали.
– Угрозы и обязаловка, – парировал я. – Это разные вещи.
Волк перевел на меня угрюмый взгляд:
– Я вижу, в пустыне у тебя было время подумать и задаться вопросами, которые ускользали в илдрекканской толчее.
– Двенадцать часов на верблюде – задумаешься о чем угодно, только бы отвлечься.
– Верно. – Волк побарабанил пальцем по колену, не сводя с меня глаз. – Хорошо, я тебя просвещу. Мы не похожи на Кушаков, будь они Белые или Золотые. Мы Деганы, и это значит, что мы сами по себе, мужчины и женщины. Наша Клятва хранить империю не означает, что мы пресмыкаемся при дворе. Мы не подчиняемся ни генералам на поле боя, ни чинушам в коридорах. Наша цель выше этого.
– Император?
– Я думаю, что мы явимся, если он позовет, но вряд ли он это сделает. – Волк помотал головой. – Он либо забыл о нас по мере воплощений, либо, по крайней мере, решил, что не имеет в нас непосредственной нужды. В каком-то смысле мы – прекрасный клинок, оставленный ржаветь в чулане. – Он снова приковался взором к долине. – Постыдно быть воином цели, когда ее нет.
– Тогда зачем им становиться? – спросил я. – Тебе же наверняка объяснили расклад перед Клятвой.
– Затем, что для некоторых из нас возможность служить высшей цели желаннее, чем определенность серости.
– Значит, отсюда и Клятва? Она вооружает вас целью, покуда вы ждете?
– Клятва пребывала с нами с самого начала. Это не позднейшее заполнение пустоты. Мы обладали ею всегда, постоянно ходили под Клятвой, равно как были готовы служить отдельным лицам посредством Клятвы. – Волк зыркнул на меня, не повернув головы. – Бронза объяснил тебе ее условия?
Я кивнул, но ничего не сказал. Если речь заходила о тонкостях Клятвы Дегана, я старался не говорить лишнего.
– Тогда ты знаешь, что Деганы разборчивы в людях, которым клянутся, – продолжил он, сверля меня взглядом. – Это трудное дело для обеих сторон. Когда-то Клятвы приносились для достижения конкретных целей, но это время прошло. – Он вновь сосредоточился на городе. – Сегодня одни мои братья и сестры клянутся во имя цели или веры; другие – ради выгоды, накапливая услуги, как фишки, чтобы в конце предъявить их скопом. А третьи дают Клятву из личных соображений.