Клятва ворону
Шрифт:
Ренхильд с нескрываемой жалостью смотрела на Кветку, а когда голос кёнигин чуть дрогнул, и она поспешно отвернулась, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы, девушка всплеснула руками.
– Дядя просил ничего не говорить вам раньше срока. Он совсем вас не знает, а ведь бывает и так, что правда о муже повергает невесту в отчаяние! Но теперь я вижу, что неведение мучает вас более всего.
Ренхильд чуть помедлила, словно ища особые слова или собираясь с духом.
– Гермар ускакал в родовой замок Дагвора. Ни для кого здесь не тайна, что он ездит туда ради его сестры Ингвы. Она не так хороша собой, чтобы покорить риттера с первого взгляда. Боги отдали всю красу её брату Дагвору. Но здесь другое: мать Ингвы, Хьёрдис - хэкса, колдунья. Она с помощью зелья внушила такую страсть Гермару, что тот готов пойти на всё по одному слову Ингвы.
Лицо Ренхильд, на котором плясали тени от свечей, выражало едва сдерживаемый гнев, и она продолжала, чуть торопливо, едва слышным шепотом, словно боясь не успеть рассказать всё то, что терзало её долгое время.
– После заката Гермар со своими риттерами и Дагвором мчатся в Моосхольм. Там они пируют и веселятся всю ночь, а во главе стола подле Гермара сидит темноволосая Ингва и Дагвор с Хьёрдис. Хьёрдис мечтает о венце Гримнира для своей дочери. Ей мало того, что Дагвор неотступно находится при Гермаре и влияет на все его решения. Часть казны Гримнира давно перекочевала в сундуки Хьёрдис в подвале Моосхольма. Но и этого ей мало. С каждым годом казна пустеет, а оброк становится все более непосильным для народа. Когда в двух селах на границе вспыхнул голод, Хьёрдис намекнула кёнигу, что он может поправить свои дела выгодным браком. Зная Гермара, никто из кёнигов не отдал бы за него свою дочь, и Гермар стал искать невесту в далеких землях.
Ренхильд вдруг смутилась и, потупив глаза, стала с волнением перебирать пальцами кожаный поясок с серебряными привесками.
Кветка, внимавшая словам девушки, поняла её волнение. Она ласково тронула ладонь Ренхильд:
– Ренхильд, продолжай.
– Госпожа, я слышала, что Гермар по-прежнему намеревается сделать однажды кёнигин Ингву.
Кветка вскочила и зашагала туда-сюда, не в силах совладать с гневом. Ей показалось, что она, как птица, взлетевшая к солнцу, вдруг попала в силки, из которых не выбраться.
Она догадывалась, что поможет Гермару взять в жены Ингву, при том, что закон разрешал иметь лишь одну жену. Кветка верила Ренхильд, ибо всё, что ей довелось узнать о Гермаре, и всё, что она увидела воочию, говорили о том, что кёниг был способен на какую угодно подлость и низость ради своих желаний.
Кветка уже во второй раз пожалела о том, что она не мужчина и не может бросить вызов Гермару и расправиться с ним. Теперь речь шла не только о её гордости и чести, но и о жизни. Отныне Кветку ждет другой поединок с Гермаром, не честный и открытый бой, а долгое противостояние, где оружием Кветки станет её осторожность и разум.
***
Ранним утром в поварнях замка уже кипела работа: ярко горели три очага, за длинными дубовыми столами служанки в передниках чистили рыбу и коренья, размалывали травы и месили тугое тесто.
Румяная и пышная Эста, распоряжавшаяся поварнями и кладовыми, добродушно ворчала на нерасторопных служанок:
– Что за наказание! Поворачивайтесь! Скоро кёниг и кёнигин проснутся и пожалуют к утренней трапезе. Герд, подбрось в очаг дров, да почисть котлы, которые ты оставил грязными после праздничного пира, удрав веселиться в город!
Веснушчатый длинноногий Герд, которому минула шестнадцатая весна, нехотя поплелся за вязанкой хвороста, сладко потягиваясь на ходу.
– Эста, видела бы ты, как праздновали свадьбу кёнига в городе! Бочки с пивом из кладовых Гермара выкатывались одна за другой, а у городских стен в ямах жарилось отменное мясо! Никогда не видел столько шпильманов, а какие красивые у бродячих шпильманов плясуньи!
Герд мечтательно закатил глаза, и стал приплясывать на месте, вспоминая вчерашнее веселье. Запнувшись о вязанку хвороста, он неуклюже взмахнул руками и упал под дружный смех служанок.
Громче всех хохотала Эста, ударяя себя по бокам.
– Герд, от чего крепче хмель: от девиц или пива?
– Мой брат, оруженосец у риттера Астера, рассказывал мне, что кёниг был мрачнее тучи на свадебном пиру, особенно его разгневал шпильман Ульрих. Да и свадебный пир больше походил на похоронный,- понизив голос, сообщила одна из служанок.
Эста отложила недочищенную луковицу и всплеснула руками.
– Ульрих красив как бог, а когда он поет...
– женщина закатила глаза и прижала ладонь к пышной груди.
– Я слышала, что кёниг ускакал с риттерами еще ночью, - решила вмешаться в разговор темноволосая повариха, месившая тесто.
Эта новость заставила всех ненадолго оставить свою работу. Служанки принялись обсуждать услышанное, но Эста, цыкнув на них, заставила всех замолчать взмахом руки.
– А ну, живо за работу! Мало ли кто что говорит, - снисходительно проворчала женщина.
– А ты, Фрёд, меньше рассказывай в этих стенах, что слышишь от своих ухажеров. Ненароком можешь поплатиться за свою болтовню и любопытство.
Эста была строга к челяди, но все любили её за добрый и веселый нрав. Она крепко держала хозяйство замка, стараясь не вмешиваться в дела знати и кёнига. С раннего утра и до первых звезд на небе её зеленое платье и светлый передник мелькали во всех уголках замка. С самого детства работая в поварнях замка, Эста научилась всё успевать и содержать в полном порядке.
– Герд, натаскай воды в кадку, да принимайся за котлы, - приказала Эста, помешивая черпаком густую похлебку в очаге.