Клятва золотого дракона
Шрифт:
– Я хочу найти бегуна и я иду за бегуном, – отрезал Илидор, мотнул головой и поднялся, давая понять, что говорить тут больше не о чем. – Я иду искать машину среди других машин, а для вас там будет слишком опасно, хотя бы потому, что вы летать не умеете, разве что низенько и недалеко. И да, там, впереди, будет опаснее, чем на обратном пути по подземьям среди прыгунов и хробоидов. Кьярум выведет вас в обход пепельного города, а я пойду вперед. Мне не нужна больше помощь, спасибо, и я не собираюсь пререкаться насчет этого. И ходовайку с собой заберите.
– Ладно, – неожиданно согласился Пылюга и ухмыльнулся. – Я пойду с тобой не для помощи. Я просто посмотрю, как ты там справишься, и потом расскажу всем,
– Не идёт! – рассердился Илидор. – Если я погибну, ты не сумеешь вернуться назад в одиночку!
– Но ты ж не собираешься там погибать?
Илидор закрыл уши ладонями.
– Не дури и возвращайся в Гимбл вместе со всеми, Эблон Пылюга, иначе я превращусь в дракона и съем тебя, так пойдёт?
– Фух, никогда б не подумал, что обрадуюсь эльфам, – немолодой, крепко сбитый гном с вытатуированными на висках половинками шестеренок отер лоб рукавом, миг-другой подумал и улыбнулся Корзе. – Я боялся, вы уже убрались в свой Донкернас. Еле отыскал вас в этом лагере, чуть не свихнулся, я, понимаете, нечасто выхожу наружу…
Вовремя сообразив, что слишком много и откровенно говорит, Рукатый сделал долгий вдох. Эльфка смотрела на него сверху вниз с непонятным выражением лица: злорадство, страх, любопытство? Кожа над бровью, куда несколько дней назад прилип кусочек мозга Ахнира, покраснела: эльфка всё время тёрла её, никак не могла избавиться от чувства, будто там до сих пор что-то есть.
– Поверьте, – изрекла она наконец, – я с большим удовольствием уберусь отсюда немедленно, как только мне будет предоставлено соответствующее распоряжение из Донкернаса. Я получаю довольно мало удовольствия от близости Гимбла, этого места, где обитают агрессивнейшие из существ, способные снести голову гостю лишь потому, что он не знает их обычаев и сказал что-то не…
– Вот еще! – Годомар упёр руки в бока. – Ваш приятель высказал недоверие королю Югрунну! Что еще могло с ним произойти? Разве не то же самое случилось бы, выскажи он сомнение в мудрости эльфского короля?
– Нет, конечно! – повысила голос Корза.
– Так, постойте! – Годомар выставил перед собой ладонь, вторую прижал ко лбу. – Каждый, кто спускается в Гимбл, обязуется следовать нашим правилам и нести ответственность по нашим законам. Вы обещали это, ваш приятель обещал это, а я не пришел сюда, чтобы с вами пререкаться. Я искал вас, чтобы поговорить о золотом драконе, понимаете?
– Зачем? – процедила эльфка. – Чтобы обвинить его или чтобы оправдать?
Годомар слегка смешался под её взглядом. Рукатый, конечно, как всякий нормальный механист, с предубеждением относится к драконам, ему не нравился Илидор, но, как всякий же нормальный гном, он не сомневался в мудрости своего короля Югрунна. И, как не всякий гном, Годомар помнил не только славные сказания о битвах с драконами, но и то, что не драконы начали войну. Они никогда не посягали на гномские территории, это неугомонные ардингцы начали теснить их – не то чтобы это делало драконов добрыми пушистиками в глазах Годомара, но и о их злонравности ничто не говорило, иначе они бы уничтожили гномскую расу на заре её появления, разве нет? Драконам, по всей вероятности, было крайне мало дела до окружающих.
О, ну даже если Илидор кровожаднее своих сородичей – разве может навредить городу единственный дракон, пусть он хоть лопнет поперек себя от старания?
Годомар считал, что нет, но желал разобраться основательней. В конце концов, Фрюг может быть сколь угодно жутким типом, но он может быть и прав.
Рукатый вытащил из торбы тяжелую кованую шкатулку величиной с ладонь, открыл её, и Корза против воли ахнула.
– Плата за ваше внимание и расположение на время беседы, – без нужды пояснил Рукатый, закрыл шкатулку и сжал её в своих больших ладонях. – Я бы хотел понять очень много и очень быстро, поскольку уже пропасть времени упущена, кроме того, я хреново чувствую себя под небом, понимаете, оно меня тянет в себя, да еще весь этот простор, и воздух пахнет чем-то сладким… Ну да не важно. Я хочу поговорить про золотого дракона.
Корза пригласила гнома в шатер, нимало не смущаясь того, что внутри сидела привязанная драконица, всклокоченная и отощавшая, отчаянно воняющая ненавистью. Она посмотрела на вошедших злющими глазами с кровавым красно-розовым ободком вокруг зрачка, пальцы связанных рук скрючились, словно предвкушая, как могли бы впиться в чью-нибудь плоть.
– Даарнейриа, к стенке мордой, – походя велела Корза, – или сделай из неё приветливое лицо, если хочешь сидеть как сидишь. Быть может, я даже позволю тебе вставить словечко.
Рукатый посмотрел на эльфку с большим удивлением – чего это вы своим спутникам руки вяжете? Потом с таким же недоумением глянул на Даарнейрию, которая преобразилась мгновенно: только что под дальней стеной шатра сидело злобное всклокоченное существо – и вот уже вместо него восседает приветливая молодая женщина, очаровательно растрепанная и почти счастливая оттого, что видит перед собой незнакомого гнома. Тот, потоптавшись среди разбросанных вещей, сел на раскладной стулик из гнутых трубок и ткани – стулик оказался низким даже для гнома, но Годомар кое-как устроился, растопырив согнутые в коленях ноги.
– Не знаю, что он вам наплел, но Илидор – одиночка, – проговорила Корза, усаживаясь на укрытую шкурой постель. – Он мало общался с другими драконами и даже не попытался никого из них вызволить, когда сбежал. Зачем ему другие драконы, угольные или еще какие бы то ни было? Другие драконы много лет были вокруг него, и он совершенно ими не интересовался.
– Интересовался, – влезла Даарнейриа. Лицо её было серьезным и сосредоточенным. – Это драконы держали его на расстоянии простёртого крыла, потому что он никому не нравился. Но Ил-лидор, – она выплюнула имя, как ругательство, – не одиночка. И он не просто так побежал из Донкернаса, он… как это сказать… знаешь машины, которые бросают камни? Катапульты? Вот так Илидор катапультировал себя от других драконов, которые не могут покинуть Донкернас. Ведь Оссналор и другие старейшины убедили всех остальных, мол, не больно-то нам и хотелось бежать: это звучит приятней, чем «невозможно» и «мы все умрем». И среди этого нужно либо просто жить, либо сопротивляться, но на сопротивление у Илидора уходило слишком много сил, потому он выбросил себя из Донкернаса, как из мешка.
– Это так? – спросил Рукатый у Корзы.
Та покрутила кистью, словно говоря: «Да, нет, возможно, не уверена».
– Так он в самом деле хочет найти угольных драконов? – настаивал Годомар.
– Скорее всего, – кивнула Даарнейриа и очаровательно улыбнулась.
Корза смотрела в сторону – в сторону откинутого полога. К шатру нога за ногу подошёл высокий тощий эльф в темно-синей мантии, уселся на пороге спиной к находящимся внутри, не кивнув, не издав ни звука, словно не видел их и не слышал, хотя не могло такого быть, разумеется. В руке он держал плотно свёрнутый в трубочку лист бумаги – похоже, письмо, то ли недавно доставленное, то ли не отправленное. Неужели Теландон наконец ответил? Позволит ли он им вернуться в Донкернас после всего, что произошло в Гимбле, или придется проторчать тут еще невесть сколько и непонятно зачем? Найло свернул это письмо так плотно, что невозможно даже понять, какая там бумага. Наверняка он это сделал нарочно, паршивец – дескать, смотрите на меня, вот он я, держатель ценной вещи, правда, вы заинтересованы?