Клятва
Шрифт:
Она плавно села на рядом лежащее бревно, где расположился Даня, что поглаживал полуволка, закинула ногу на ногу, ехидно улыбнулась, не побоявшись острых зубов Зевса.
— Ну так, чего ты там вспомнила, Рысь? — хмуро спросил Булат.
Она сверкнула белоснежными зубами.
— Было это месяц назад. Шлялась тогда по нашей базе, на стрельбище, шмаляла по мишеням.
Даня задергался, заерзал пятой точкой по бревну, боясь посмотреть ей в глаза.
— Значит, вижу — паренек молодой совсем, в руках мосину держит, — Рысь широко улыбалась, невзначай окидывая
Егерь чуть улыбнулся.
— Ну, а соль-то в чем? — возмутился Крюк, растапливая солидный кусок сала на костре. Девушка закатила глаза, намекнув на бестактность возражающего. Впрочем, того больше интересовало мясо.
— А он, значит, так уверенно прикладывает её к глазу, еле оттягивает затвор, кое-как целится, а потом — бам! Чертыхается, отлетает на пару метров назад, кричит, бедненький, держится за глаз.
Все дружно загоготали, подтрунивая над горе-снайпером, который даже мосинку в руках удержать не может.
Стрелком этим был Даня. Он хорошо помнил тот суровый декабрьский день. Тогда он стрелял из пистолетов и только пробовал калаши. Но когда суровый наставник отлучился по делам, Даня заприметил винтовку своего дяди. Ту самую, из которой он бил волков в проклятой деревне. Устоять был не в силах: оглянулся, вокруг — никого, схватил оружие. А дальше — известная история. Крик распугал всё вороньё, а матюки, выученные у местных охотников и дополненые военными наречиями, быстро разнеслись по стрельбищу. Так что, подошедшей девушки, надменно скривившей губы, он не заметил.
Она отчитала его как щенка, за то что тот неправильно держал винтовку — оказывается, нужно было весь упор давать в плечо и глаза держать на безопасном от мушки расстоянием, чтобы не произошло то, что уже случилось. Да и мосина оказалась куда массивней, жёстче и мощней, чем он предполагал. От банки, в которую Даня чудом попал, не осталось ничего. Егерь, вернувшись, по-доброму посмеялся над историей и сказал, что с этим монстром — он кивнул на оружие покойного дядьки — ему не совладать.
Ещё несколько дней Даня ходил еле видя: мало того, что один глаз вырвали, так теперь и второй опух так, что теперь он смотрел на мир глазами китайца. Вдобавок, сердце обжигали ручьи стыда, вызванного несчастным происшествием. «Так опозориться, ещё и перед девушкой…» — корил себя юноша, краснея всякий раз, когда на глаза попадалась улыбающаяся Рысь.
— Ну ладно-ладно, — успокоился Корсар, весело смотря на Даню, — он же салага, с кем не бывает?
Пока разговаривали, жарили мясо. Кто-то напевал песни, кто-то травил очередные байки, кто-то вспоминал былое. Компания разрослась и галдела ровно до тех пор, пока из теней ветвей не возник Беркут. Серьёзный, нахмуренный взгляд, проницательные и тяжелые глаза.
— Я вижу у вас тут балаган, — спокойно, потирая кончики усов, сказал он, — по какому поводу?
Крюк тихо чавкал сало, молодой сталкер с гитарой в руках весело щебетал с Рысью, Даня и Корсар говорили о своём, а Егерь, молча гладил своего питомца. Все, слыша спокойный барритон командующего, стихли.
—
— Ясно, — перебил Беркут. — Машина на ходу?
Булат приподнялся, вжал живот и гордо заявил:
— Конечно, Беркут! Всё готово. Теперича нам и сварки не надо, чтоб поддоны латать.
Хмурые брови командира растаяли, но голос остался таким же спокойным и жестким.
— Отлично. Всем пять минут на сбор и спать. Завтра длинная дорога. Выполнять. Вика, зайди ко мне как разложишься.
— Так точно, — мягко ответила Рысь, потягиваясь на бревне.
Толпа тихо рассосалась, скоро остались только Егерь, Даня, Корсар, Крюк и Булат.
— Хе, пошла Беркута ублажать, — улыбнулся Крюк. — Сучка!
— А тебе-то что до её дел, Крюк? — ответил Корсар, докуривая сигарету.
Тот поморщил нос, но так ничего не ответил. Булат, на удивление, заснул и словно часовой маятник раскачивался туда-сюда, сидя на пне. Крюк не удержался и, слепив снежок, бросил в друга. Шлёп! Булат встрепенулся, вскочил, быстро вынул пистолет из кобуры, принявшись внимательно изучать просторы леса.
— Ха-ха! — улыбнулся шутник, рассматривая недоумевающее лицо товарища. — Ладно, соня, просыпайся. Нам ещё в кузове дерьмо убрать надо, там спать завалимся.
— Где? — спросил Даня.
— В п… — Булат осекся. — В кабине, салага. Где ж ещё.
— Это точно, — поддержал Корсар, спрыгивая с подножки машины. На удивление, он даже не пошатнулся от настойки, которую тянул все то время, пока Егерь травил байку. Он быстро скрылся во мраке леса, даже не попрощавшись.
Даня посмотрел на часы: 11:36. Егерь, увидев время, поднялся, отряхнулся. Полуволк тут же вскочил и прильнул к ногам хозяина.
— Нам тоже пора, Дань. Пошли.
Салага последовал примеру наставника и, терпя боль в затекших ногах, поковылял следом.
— До завтра, мужики! — крикнул Булат вслед.
— До завтра! — ответил Егерь, дружелюбно помахав рукой.
2
Проснулись все бодро, жаль только, что погода продолжала бушевать: ветер, снежная пурга, затопленная снегом дорога. Вдобавок, мороз совсем не хотел отступать и на утро тело жгло ещё сильней. Под руководством Беркута техника быстро выдвинулась с поляны, оставив после себя, лишь глубокие провалы снега. Выстроились в ту же схему, как и прежде: снегоходы впереди, в центре — основные машины, в хвосте перемалывал снег ЯМАЛ.
Ехать было еще невесть сколько. Общая поездка уже занимала около шести дней, за которые, помимо стад оленей, периодически подстреливали мутировавших волков, несколько чистых кабанов. Вышло, пусть и не без труда, отловить пару рысей. Но после крупного оленьего стада тайга совсем опустела. А потому на ближайшие несколько часов единственным развлечением, по крайней мере у Корсара, стало рассматривание причудливо скрученных деревьев, на фоне обильно идущего снега.
— Тоска зеленая, — в очередной раз тянул он, когда смотрел в белесую даль, — сколько ж уже можно…