Ключ без права передачи
Шрифт:
– Это пойдет, - расплывшись, одобрил Адамян, - да, Леш?
Дверь распахнула Таня Косицкая:
– Эй, Мариночка зовет, вместо урока мы будем телик смотреть…
Ребята шумно возликовали: "Мариночке - слава! Ура!…"
15
Опять директорский кабинет.
– К вам две мамаши, Кирилл Алексеич.
– Алина вошла с этими словами. Томная улыбка на ее губах играла независимо от смысла того, что она говорила или слушала.
– И сию минуту из милиции звонили: Додонова из 5-го "А"
– Сняли?! Фу-ты ну-ты… - Назаров откинулся в кресле.
– Номер отделения, телефон записали?
– Да.
– Сейчас соедините меня. В Адлер его понесло… В Сочи, то есть. У нас ему холодно!
Вошла Марина Максимовна в черном свитере с рукавами, вздернутыми до локтей.
– Можно? У меня просьба, Кирилл Алексеич…
Была в ней стремительность, которую он счел нужным притормозить. Наиграл хмурость.
– Минуточку, присядьте… Алина, пока не забыл: макулатуру, которую таскают маленькие, должен сортировать кто-то взрослый. Прямо скажите библиотекарю, - как ее? Верочка?
– что я распорядился. Гляньте-ка, что я сегодня выудил оттуда… - Он предъявил две мятых книжки.
– "Птицы России", монография, и Евгений Долматовский "Стихотворения и поэмы"…
– Смотрите, карта выпала… Карта сезонных птичьих перелетов, - живо отозвалась Марина.
– Какой же дикарь выбросил?
– Вот давайте не будем на него похожи. Чтоб ни одной серьезной книжки не пропало, понятно, Алина? Лучше мне дарите - у меня дома, в основном, политическая литература… С пользой перечитаю… Долматовского того же.
– Хорошо, - с улыбкой сказала Алина.
Кажется, над ним уже иронизирует его секретарша. Да еще в присутствии этой женщины!
– А чему вы улыбаетесь? Вы знаете все его стихотворения? И тем более - поэмы?
– Все - нет…
– А улыбаетесь! Через две минуты соединяйте с милицией. Как вы поняли - в детприемник они его не упекут?
– Ну зачем, вряд ли…
– Родителей известили?
– Кто, я? Нет… Кто поймал, тот пусть извещает, для того там и сидит инспектор детской комнаты…
– Алина!
– Назаров побагровел.
– Вы мать Додонова видели? Какое у нее лицо было вчера? Мы все оглянуться не успеем, как у вас свой пацан будет! И представьте, что 17 часов вы не знаете, где он!
– Извините… Сейчас позвоню.
В дверь просунулись головы двух девушек.
– А вам что?
Оказывается, в канцелярию набилось человек тридцать десятиклассников. Марина объяснила со старательной непринужденностью:
– Это мой класс, мы хотим напроситься к вам в кабинет на этот час… Из-за телевизора. Там сейчас будут пушкинские "Маленькие трагедии" по второй программе. Оказывается, почти никто из моих не видел… а это нельзя не посмотреть.
– Да?
– слегка растерялся Назаров.
– Так-таки нельзя?
Алина саркастически покачала головой и напомнила:
– Кирилл Алексеич, вам надо двух мамаш принимать.
– Ну, я-то место найду… - Он посмотрел на Марину озадаченно.
– У вас
– Нет, - вскинула она голову.
– Но знаете, внеплановый Пушкин - он еще гениальней!
– Балуете вы их, вот что, - вздохнул Назаров и повернулся к телевизору.
– Пирожными кормите свой 10-й "Б"…
– Русской классикой я их кормлю! А это давно уже - хлеб.
– Похоже было, что Марина рассердилась.
– Ну что же вы? Время идет, скажите: можно или нельзя?
Он покорно щелкнул рукояткой "Рубина", а она распахнула дверь:
– Заходите, ребята!
Глядя, как этот табун вторгается в директорский кабинет, Алина подняла глаза к потолку и шепнула сама себе:
– Край света!
Но у Назарова глаза стали веселые. Вот он настроил, подкрутил, и на экране появилась заставка, обещающая показ "Моцарта и Сальери"…
Стульев в кабинете хватило только на девочек. Назаров потоптался, глядя на стоящих у стен мальчиков, потом флегматично, не торопясь, стянул зеленую скатерть с длинного стола, за которым проходили педсоветы, и сделал над ним приглашающий жест.
Они не заставили просить себя дважды.
Звучала тема из моцартовского "Реквиема".
Назаров, стоя за Марининым стулом, наклонился к ее уху:
– С вами не соскучишься…
– Благодарю… - И, не отводя глаз от экрана, где уже появился Николай Симонов - Сальери, она поднесла палец к губам: - Тс-с-с…
Телефонный звонок. Вместо того чтобы снять трубку, Назаров отключил розетки обоих аппаратов и вышел из кабинета бесшумно.
Сальери начал свой монолог…
16
– Простите, вы ко мне?
– окликнул Назаров двух родительниц в распахнутых пальто. Дожидаясь его в вестибюле, они обсуждали что-то; предмет дискуссии особенно распалял одну из них - Клавдию Петровну Баюшкину. Женщины оглянулись.
– Кирилл Алексеич, это вы? Очень приятно, Баюшкина.
– Назаров.
– Смородина.
– Мать Алеши оказалась маленькой, щуплой и стеснительной.
– Попрошу на второй этаж, в учительскую… Только нужно раздеться.
– С удовольствием… Я, наверное, красная сейчас, как этот огнетушитель, - говорила Клавдия Петровна, выскальзывая из шубки.
– Сюда шла с классом Юлия, моя дочь… И если бы она меня увидела, мне бы несдобровать!
– Вот даже как?
– он приподнял брови.
– Да-да, тут весьма щекотливый вопрос. Так что умоляю: не выдавайте меня…
– Хорошо.
– И меня, если можно… - совсем тихо и подавленно сказала Смородина.
17
…В учительской мы следим за разговором с того момента, когда суть щекотливого вопроса уже наполовину изложена: это заставило Назарова нахохлиться, помрачнеть… И Клавдия Петровна продолжала излагать - то понижая голос с оглядкой на Ольгу Денисовну, которая писала что-то за дальним столом у окна, то забывая об ее присутствии…