Ключ к счастью

Фэйзер Джейн

— Куда отправимся сначала?

Это был первый вопрос, который задала Пен, как только показались дома селения. Оглядывая хорошо знакомые места, она поглубже натянула шапку.

— Подъедем в таверне, — сказал Оуэн. — Оттуда расходятся все слухи и сведения.

Он так долго молчал перед этим, что его голос показался ей незнакомым. Теперь наступил ее черед отдаться во власть воспоминаний, и хороших, и страшных.

— Вон там поместье Брайанстонов? — Оуэн указал хлыстом на железные ворота в высокой каменной стене, за которой виднелись контуры замка.

— Да,

это оно, — с содроганием в душе подтвердила Пен. Она не была здесь с тех пор, как после родов ее забрали мать и отчим, — почти три года. Как они с Филиппом любили сельскую жизнь, как старались сделать так, чтобы в поместье им было хорошо и уютно, и окрестным жителям по возможности тоже. Насколько это удавалось — другое дело. Интересно, продолжает ли брат Филиппа их линию? И его матушка?..

— Гостиница в центре селения, на большом лугу, — сказала Пен.

Кроме небольшого здания под соломенной крышей, на лугу находился позорный столб, возле которого, как и в прошлые годы, валялся человек с колодками на ногах, щедро осыпанный объедками. Пен узнала в нем старого Тома, бродягу и мелкого воришку.

Общий вид деревни производил печальное впечатление. Как показалось Пен, такого не было в годы, когда Филипп занимался делами поместья. Тогда ее супруг через своего управляющего и других помощников тщательно следил за внешним состоянием крыш, ворот, стен, изгородей.

Она сказала об этом Оуэну, и тот заметил, что это им на руку: чем меньше нынешние хозяева проявляют заботы о жителях, тем больше у тех накапливается злости и желания рассказывать о них все плохое, что им известно. Перед входом в таверну Оуэн остановил коня и спешился.

— Отведи их в конюшню, парень, — сказал он, обращаясь к Пен, — а я зайду внутрь и постараюсь немного развязать им языки.

— Подождите! — Пен спрыгнула со своей лошади. — Я пойду с вами. Не зря ведь я сделалась парнем, черт побери!

Он смотрел на нее со смешанным чувством раздражения и восхищения. Потом сказал:

— К сожалению, ваша маскировка кажется мне менее убедительной, чем я полагал. Поэтому делайте, как я говорю. В роли слуги вы выглядите достоверней, чем в роли мальчика-пажа. Прошу не принимать мои слова за обиду.

После этого он вошел в таверну, оставив Пен разрываться между негодованием и ощущением того, что, по сути, он совершенно прав: ей не совсем по возрасту должность пажа и, значит, нужно отправляться к конюшне и приложить все усилия к тому, чтобы выудить у тамошнего люда хоть какие-то полезные сведения. Не забывая при этом об опасности быть узнанной и разоблаченной.

Конюшня была такой, какой она помнила ее по прошлым годам: полупровалившийся навес, липкий от навоза и грязи настил, дурно пахнущая солома. Пен подвела лошадей к колоде с водой, разбила рукояткой хлыста тонкую корку льда. Вода там зазеленела, от нее несло гнилью.

— Чего нужно? — послышался голос.

Она повернулась и очутилась лицом к лицу с парнем, который показался ей чем-то знакомым. Если и так, то несколько лет назад он был почти мальчишкой.

— Нужно свежей воды для лошадей, — сказала она, стараясь,

чтобы голос звучал как можно грубее, хотя из этого, она чувствовала, мало что получалось.

— Вода в колодце на лугу, — небрежно бросил парень. — Ведра вон там.

Он указал, куда-то в угол двора.

Пен все больше утверждалась в мысли, что знает этого человека, а вернее, того, на кого тот похож, — его отца или, быть может, дядю. В свое время она не раз беседовала с кем-то из них, и не без удовольствия.

— Здесь много чего изменилось в последнее время, — сказала она, направляясь за ведром.

Парень сплюнул на землю.

— Ага, — подтвердил он. — Эти, из поместья… Ничего больше для нас не делают.

Помимо воли ее задели его слова.

— Ну, почистить-то конюшню можно и без них, — заметила она.

Парень сделал угрожающий жест в ее сторону.

— Придержи язык, ты! — крикнул он.

Пен поспешила подхватить ведро и отправиться за водой. Первый блин оказался комом: попытка общения с народом провалилась.

Она с трудом тащила ведро от колодца, развлекая себя мыслью о том, что сказали бы дамы из окружения принцессы Марии, увидев ее в эти минуты, — согнувшуюся под тяжестью ведра, чуть не по колено в навозной жиже.

Напоив лошадей, она поставила их под навес, подбросила ржавыми вилами несколько охапок влажного сена и поспешила в таверну, подальше от не слишком любезного конюха. Кроме того, ей самой очень хотелось пить.

Когда она вошла туда, то первым делом увидела Оуэна возле пивной стойки, окруженного множеством мужчин — все с кружками в руках, все принимающие самое деятельное участие в разговоре.

— ..Значит, выходит, для того и понадобилась вам старуха Уордел, так, сэр? — спрашивал у Оуэна хозяин, пока Пен пробиралась через дымную полутемную залу. — Такому джентльмену, как вы?

— Я же стряпчий, понимаешь, друг? — отвечал ему Оуэн на отменном английском, но с акцентом, которого Пен никогда раньше не слышала. — У меня для нее кое-какие сообщения имеются. Для ее пользы.

При этом он многозначительно подмигнул.

— Боже правый! — воскликнул один из крестьян. — Уж не получила ли наша Нелли от кого наследство?

— Не совсем, — осторожно сказал Оуэн. — Но если поможете мне увидеться с ней…

Он заметил Пен и легким движением дал понять ей, чтобы она оставалась в отдалении.

— Хозяин, — обратился он к трактирщику, — подтолкни-ка кружку пива моему слуге. Вон он там… И получи с меня.

Хозяин принял монету и передал по прилавку кружку с пивом для Пен.

Утоляя жажду, она вспоминала, что имя Нелли Уордел было первым в ее списке, взятом из расчетной книги семейства Брайанстон. Сама Пен об этой женщине никогда не слышала, но, судя по всему, здесь, в селении, ее хорошо знали. Пен попыталась напрячь память и вспомнить лица женщин, окружавших ее во время родов, слова, которые те произносили. Была ли среди них такая, кого они называли между собой старухой Уордел? Ничего такого она припомнить не могла. От тех дней в воспоминании остались только боль и страх. Страх и боль.