Ключ к тайне
Шрифт:
Карл вскочил и заходил по комнате. Не может быть, чтобы он не понял знаков. Впрочем, наверное, это сказывается переутомление и возраст. Невозможно удержать в памяти все. Он подошел к полке с книгами. Так, это труд по алфавиту тамплиеров. Некоторое время он сравнивал знаки. Похоже, но не то! Древнегреческий, рунический, этрусский – один за другим перебирал он древние книги и мертвые, но не исчезнувшие языки. Подошли еще пара символов из рун. Но остальные? А ведь есть еще двенадцать лепестков, и значки, начертанные на них, Карл не смог бы идентифицировать даже приблизительно. Может, это финикийский алфавит?
Виски сжало болью. Застонав, он посмотрел
Карл подошел к полке, открыл коробочку с серыми и не слишком приятно пахнущими пилюлями. Он сам изготовил это лекарство: травы и кое-какие минералы позволяли быстро восстанавливать силы, но имели весьма неприятные побочные эффекты. Карл чувствовал, что желудок болит все сильнее, он почти не мог есть, и порой душной волной накатывало ощущение, что конец близок. Но он почему-то не сильно страшился этого, словно предвидел такой исход давно. Кому, как не ему, умеющему читать знаки, знать о своем времени. Старик решительно проглотил пилюлю, запил водой и лег на жесткую кушетку, притулившуюся в углу. Пара часов, и в голове просветлеет. Он сможет работать и тогда, вероятно, сумеет опознать загадочные значки и символы, покрывающие лепестки розы.
Глава 8
Разбудил Раду стук в дверь.
– Кто? – Она переминалась босыми ногами на холодном полу и спросонья не сразу узнала голос соседа. Потом все же открыла.
Володя оглядел ее насмешливо – заспанное лицо, растрепанные светлые волосы, длинная футболка с лупоглазым котенком – и недовольно спросил:
– А вы в больницу разве не собираетесь?
– А сколько времени?
– Да уж почти десять.
– Да вы что? Я сейчас! – Рада попятилась. – Вы проходите, я быстро. Вчера никак не могла заснуть…
Бородач оглядел квартиру, увидел разгром в комнате Терезы, который Рада не успела полностью ликвидировать, заметил включенный везде свет и сообразил, что девчонка, должно быть, полночи не спала от страха и одиночества. Он смягчился и буркнул:
– Я уже позвонил в больницу, сказали, что состояние стабильное, но все же с врачом бы надо поговорить. Собирайтесь, не спешите. Я пойду чайник поставлю.
Ирада одарила его благодарной улыбкой и скрылась в ванной. Прислушиваясь к шуму воды, Владимир включил чайник и прошел в комнату Терезы. Он сразу увидел на столе ларец, открыл его и быстро перебрал содержимое. Схватил серую бархатную коробочку и поднял крышку. И едва сдержал стон разочарования, хоть и помнил: вчера Рада уже говорила ему, что коробочка пуста. Он провел пальцем по круглому следу, отпечатавшемуся на темно-вишневом бархате, вздохнул и вернул все на место.
Когда Рада вышла из ванной, умытая, причесанная и вполне проснувшаяся, на кухне ее ждал горячий чай и омлет с сыром. Они с Володей мирно позавтракали и поехали в больницу. Перед уходом девушка сунула в сумку книгу Канта.
В отделение их не пустили. Вышел врач, не вчерашний, уже заступила на дежурство другая смена. Сказал, что пока больному ничего не нужно и говорить о прогнозах рано. Второй инсульт остается реальной угрозой, да и сердце не очень, а потому записочку с пожеланиями выздоровления он передаст, а больше ничего не возьмет. Нет, нельзя фрукты. И сок не нужен. Воду негазированную
– Приходите завтра.
На улице они распрощались, и Рада, подождав, пока Володя скроется за углом, достала мобильник и набрала номер Алекса. Тот охотно принял предложение встретиться у собора.
Рада рассказала ему о своих вчерашних умозаключениях, и молодой человек взглянул на нее с уважением:
– Дэн Браун и путь неофита? Да, это кажется довольно логичным. Значит, ты решила пройти инициацию? Слушай, а ты молодец! Я не додумался. И раз на книге был наклеен номер первый, то ты, я думаю, права: начинать следует отсюда.
– Надо было что-нибудь о нем почитать, – неуверенно пробормотала Рада, разглядывая вздымающиеся перед ней стены собора.
– Я могу кое-что рассказать, я ведь историк, хоть и всего лишь аспирант, – скромно заметил Алекс. – Заложено здание было в тринадцатом веке. В нем сочетаются романский и готический стили. Здесь не слишком плотный грунт, а потому собор строили на дубовых сваях. С семнадцатого века в южной башне находилась знаменитая библиотека Валленродта. Говорят, там было более десяти тысяч рукописей и старинных книг. Все сгорело во время войны. Еще одна невосполнимая потеря. – Он помолчал, потом продолжал: – Внутри есть лютеранская и православная часовни. В башне – зал, где проводятся музыкальные вечера. А скажи, что ты предполагаешь тут искать?
– Сама не знаю, – призналась Ирада. – Я думала найти какой-нибудь знак. Ну, вроде того орла, что мы с тобой видели на балке. Или что-нибудь из небесных символов в убранстве собора. Может, там есть изображение звезд или комет.
– Почему мы должны искать небесные символы? – удивился Алекс.
– Потому что книга Канта называется «Всеобщая естественная история и теория неба» и еще подобный эпизод был в одном из романов Брауна.
– Не знаю, – пробормотал молодой человек. Они вошли в собор и теперь разглядывали интерьер. – Видишь ли, все это новодел.
– Как это? Ты же сам сказал – тринадцатый век.
– Собор действительно был заложен в тринадцатом веке. Сто раз перестраивался. Но самое главное – он выгорел дотла во время Второй мировой. И потом чуть ли не до семьдесят какого-то года стоял в руинах. То есть ничего древнего тут остаться не могло. Если только в фундаменте, куда нам все одно не добраться. Впрочем, твоя тетушка могла что-нибудь спрятать или оставить какой-то знак, если принимала участие в реставрации собора. – Алекс с надеждой уставился на девушку.
– Не знаю, – пробормотала Рада. – Может, и принимала. Я об этом не слышала, но я вообще мало знаю о том, чем она занималась. Они с мамой перезванивались, конечно. Но я как-то была не очень в курсе.
Рада молчала, пытаясь собрать воедино те крохи воспоминаний, которые застряли в памяти.
– Мама рассказывала… так, сейчас. Мы приезжали на похороны Клауса, и тогда, на поминках, люди много о нем говорили.
– Кто такой Клаус?
– Первый муж тети. Он умер, еще когда я училась в школе. Кажется, он тоже работал в музее. Точно – его называли основателем. Говорили, что он чуть ли не сам создал этот музей, помогал отыскивать оставшиеся после войны сокровища. Он сам был из немцев, сирота. Тетя тоже работала в музее и занималась, само собой, историей Кёнигсберга. – Рада в изнеможении потерла лицо ладонями. – Знать бы, что это важно, я бы больше слушала!