Ключ от царства мрака
Шрифт:
– Бабушка Тата рассказывала о видениях, которыми одурманивает людей этот жуткий дом, но я и представить не мог, насколько они реальны. Скажи, что я сплю, Мишка.
– Если только считать жизнь сном, – неожиданно повторил я слова Странника.
– Кажется, прибыли. – Дядя Павел толкнул находившийся над головой люк. – Будто на Останкинскую башню без лифта поднялся.
Мы находились на просторной, огороженной каменными перилами смотровой площадке. Над нашими головами раскинулось черное небо с редкими лилово-серебристыми облачками, висела тяжелая, окруженная золотистым ореолом луна. А когда я посмотрел вниз, то почувствовал, как все внутри
– Черт бы побрал этого Странника! – выругался сквозь зубы дядя Павел. – Не обращай внимания на всю эту чертовщину. Мы пришли сюда делать свое дело, и никто не сможет нам помешать. Как ты думаешь, Мишка, где мы находимся на самом деле? Поднялись в башенку или еще бродим по чердаку?
– Не знаю. Раньше дом менялся изнутри, а снаружи выглядел как обычное строение, теперь же он вырос до небес. Или это очередная иллюзия.
– Ладно, не будем гадать. Я верю, что мы в любом случае добьемся своего. Помоги мне…
Дядя Павел начал готовиться к магическому ритуалу – расстелил на полу белую салфетку, поставил по углам четыре свечи, а в ее центре установил глубокое блюдечко…
– Вы будто стол сервируете.
– Самому смешно, но так учила бабушка Тата. Это жертвоприношение. Оно позволит на какое-то время выкупить душу Антона, отсрочить приговор. – Дядя Павел плеснул в блюдце молоко, достал из пакета баночку с медом. – Впрочем, самая главная жертва – не эти продукты, мы должны отдать Душе дома часть себя…
– То есть? – Я с опаской посмотрел на сидевшего рядом мужчину. Кто знал, на что он мог пойти ради спасения сына.
– Пряди волос вполне достаточно. Проблема в другом. Эту жертву должны принести как минимум два близких родственника, лучше всего отец и мать, но Ирина явно не в себе. Потому я и попросил тебя о помощи, Мишка.
– Без проблем. Хоть наголо меня постригите, лишь бы Антону это помогло.
– Этого не потребуется, – он улыбнулся, продолжая готовиться к жертвоприношению.
Я плохо запомнил подробности ритуала. Дядя Павел довольно долго колдовал над блюдечком, смешивая принесенные из дома припасы, потом вылил эту смесь на пол, произнес какие-то слова и наконец занялся стрижкой. Моя прическа не слишком пострадала – я лишился только одной прядки, которую дядя Павел смочил остатком смеси и сжег на пламени свечи. То же он проделал со своими волосами. Наблюдая за его довольно странными манипуляциями, я гадал, какими могут оказаться последствия этих действий. Прогноз получался неутешительным…
– Повторяй за мной, – негромко попросил дядя Павел: – Отдаю тебе, Душа дома, частицу себя, молю принять мою жертву и отпустить до срока принадлежащего тебе Антона. Да будет так!
– Да будет так! – громко повторил я.
С громким хлопком взметнулось в небо пламя четырех свечей, три из них моментально погасли, а четвертая продолжала дымить, оставляя в воздухе черный след. Дядя Павел вытер пот со лба.
– Вот и все. Как ты думаешь, у нас получилось?
– Трудно сказать, – я пожал плечами. – То, что свечи погасли сами собой, – обнадеживает. Но вообще все было как-то несолидно.
– В любом случае спасибо за помощь.
Прежде чем покинуть смотровую площадку, я еще раз посмотрел на окутанное мраком Алексино. Внизу творилось что-то неладное – черный туман колыхался, бурлил, все быстрее и быстрее поднимаясь вверх. Смотровая площадка превратилась в плот, скользивший по волнам густой непроглядной тьмы. Над головами еще сияла окруженная золотистым ореолом луна, но вскоре черные щупальца дотянулись и до нее, и мир погрузился в непроглядный мрак…
– Дядя Павел, где мы? – спросил я, больше всего опасаясь, что не услышу ответа.
– Сейчас посмотрим. – Луч фонаря осветил сводчатые стены. – Ничего не скажешь, этот дом умеет пугать людей, но я уже привык к его фокусам. Не обращай на них внимания, Мишка. Ты же сам говорил, что это только иллюзии.
Не знаю, верил ли собственным словам дядя Павел, но мы решительно двинулись вперед. Вскоре за поворотом забрезжил слабый свет. Я ждал неприятных сюрпризов, но то, что ожидало нас в сумраке тоннеля, превзошло худшие ожидания.
– Иди ко мне…
Это был не человек, не призрак – чудовищное порождение кошмара, вошедшее в нашу реальность из бездны ада. Оно являлось мне и раньше в запредельных кровавых видениях, которые показывал нам Странник. У этого существа были неестественно гибкие конечности, скользкое, покрытое множеством складок тело, уродливые челюсти с остроконечными зубами и черные, глубокие, как два бездонных колодца, глаза. Пришелец из мира зла тянул ко мне свои трехпалые когтистые руки, а его неожиданно приятный полнозвучный голос завораживал, подчиняя волю и усыпляя разум:
– Иди ко мне, иди, иди…
У ног монстра зияла черная бездна, но я уже готов был шагнуть вперед, отдавшись на волю этого чудовища…
– Убирайся!
Взяв меня за руку, дядя Павел пошел прямо на омерзительного монстра. На миг мне показалось, что мы летим в пропасть, но тут же я ощутил под ногами неровные плиты пола. Оказалось, что дядя провел меня сквозь чудовище, как сквозь мираж или голограмму, и оно не смогло причинить нам ни малейшего зла. Опасное путешествие продолжилось. Монстры, облик которых не могло бы создать даже самое изощренное и извращенное воображение, тянулись к нам, на разные голоса зазывали в бездну, но дядя Павел уверенно шел вперед, не обращая на них никакого внимания. Наконец мы остановились у большой дубовой двери, которой заканчивался полный ужасов коридор.
– Бабушка Тата говорила – дом играет на людских слабостях. Он пробуждает наши самые сокровенные кошмары, искушает, заставляет сомневаться и выбирать неправильный путь. Стоит только клюнуть на его уловки, и ты пропал, – пояснил дядя Павел. – Сомнения, слабость, соблазны убивают. Надо твердо знать, чего ты хочешь, и сознавать справедливость своих желаний. Это срабатывает лучше магии и колдовства. Я должен спасти сына, и мне плевать на дьявольские уловки этого монстра!
Сказав так, он распахнул тяжелую дверь, и мы оказались в комнате Антона. В ней не осталось и следа от паутины. Мерзкие насекомые разбежались, и в помещение вернулся домашний уют. Антон сладко спал на своей кровати. «Что, если он не проснется?» – подумал я, но потом усилием воли отогнал опасную мысль. Дом навевал отчаяние, сомнения, уныние, и надо было преодолевать эти пагубные чувства.