Ключ от миража
Шрифт:
Оля вспомнила: они с домработницей Шурой возвращались с урока французского. Было шесть часов, но уже темно. И вечер выдался не по-зимнему сырой и теплый, оттепель была перед Новым годом. На скамейках у «ракушек» во дворе сидели мальчишки. И там вспыхнула какая-то ссора. Вроде бы даже стали драться. Такой крик подняли. Шура скорее повела Олю в подъезд — как она сказала, от греха подальше. А потом за ними туда вошел Игорь Зотов. У него был такой красный спартаковский шарф на шее, он с ним не расстается. А на лице кровь.
У него была разбита губа. Шура возилась у почтового ящика, а Оля стояла у лифта. Она тогда просто не знала, что ей делать. А он вдруг грубо спросил:
— Ну, чего смотришь?
У него кровоточила
Потом они долго не виделись. И вот вчера он сам к ней подошел. Она стояла перед дверью подъезда. И никак не решалась набрать код и войти. После этого убийства и мертвеца в подъезде она каждый раз собиралась с духом, чтобы открыть дверь. — Ключи, что ли, забыла? — спросил ее Игорь. Оля ответила: нет, просто ей страшно заходить в подъезд одной после того, как там нашли этого мертвого мужика. Она так и сказала — правду. От родителей она свой страх скрывала. Из гордости. А Игорю призналась. Он набрал код, открыл дверь.
— А меня-то ты не боишься? — спросил он.
— Нет, — ответила Оля. — Тебя я не боюсь.
— Хорошая у твоей матери тачка, новенькая совсем, — усмехнулся он. — Где ставите-то, на стоянку? А у отца вообще крутая. Служебная?
Он задавал какие-то непонятные вопросы. Они вошли в лифт.
— Рыжая, тебя как зовут? — спросил он.
— Ольга, — ответила Оля Тихих. — А у тебя шрам остался.
— Какой шрам? — он не понял. — Где?
— Вот здесь, — она коснулась его лица.
Лифт остановился на четвертом этаже. Она вышла. Потом, уже ночью, лежа в постели, Оля Тихих сто, нет, тысячу раз переживала это мгновение в лифте. Как она осмелилась дотронуться до него… Какая у него кожа… Какой у него был голос… Как он смотрел… Ей уже представлялось — он влюбился в нее. Он влюбился и стал ее парнем, ее защитником и другом. Точно таким, каким бывает с женщинами обожаемый Дольф Лундгрен, — грубоватым, нежным, отчаянным и трогательным. А может, он был влюблен в нее и раньше, только она этого не знала? Может, в той драке он вступился за нее? Хоть это и не было правдой, даже слабым подобием правды, но так сладко, так тревожно было мечтать об этом. Нет, все-таки здорово, что они переехали в этот дом! Пусть у отца тут раньше жила любовница какая-то, и родители ругаются, все равно это здорово — потому что здесь на седьмом этаже живет он. Ее Игорь. «Путешествия» давно закончились. Голоса родителей за стеной тоже смолкли. Мама плакала. Оля подумала: все-таки как-то ненатурально она плачет, словно напоказ.
Плач за стеной… Оля вспомнила: она уже слышала его раньше. Иногда, вечерами, когда она была в своей комнате, до нее долетали эти жалобные звуки — откуда-то из недр дома. Возможно, из соседней квартиры. Только тогда плакал ребенок. Плакат, истерически вскрикивал и снова заливался плачем. А потом умолкал. Это бывало всегда вечерами — осенью, зимой. Совсем недавно — неделю назад.
Дверь комнаты отворилась: на пороге стоял отец.
— Ты не спишь, Оля? — тихо спросил он.
— Рано еще, пап.
— Как в школе дела?
— Как обычно.
Станислав Леонидович прошел в комнату и сел рядом с дочерью.
— У тебя французский в субботу? — спросил он. — Нет, только в среду, — Оля искоса посмотрела на отца. Какой же он.., старый.
— А чем займешься в выходные?
Оля пожала плечами. Отец редко интересовался ею, а по субботам часто уезжал в банк на какие-то совещания. Но иногда все же проявлял интерес, и это означало только одно: предложит на выходные отдохнуть «семейно». А это означало поездку в какой-нибудь новый, недавно открывшийся ресторан. Мама просто обожала такие семейные обеды. Она была без ума от японской кухни.
— Хочешь, в субботу съездим в то венское кафе-кондитерскую? — спросил папа. — Тебе там понравилось.
— Я со сладким завязала, пап, — ответила Оля. — Совсем. И так в брюки не влезаю.
Станислав Леонидович смотрел на дочь. Она все, конечно, слышала. И поняла, наверное. Что ж… Он смотрел на дочь, а вспоминал свой сегодняшний допрос в милиции. Там он знал, что говорить, как отвечать, как защищаться. А здесь, дома…
— Не грусти, пап, — сказала Оля. — Не вешай носа. Тебе это совсем не идет.
Коля Васин вернулся с работы в начале девятого и еще на лестничной площадке ощутил дразняще-аппетитный аромат жареного мяса. Коля подумал: жена Даша дома, с нетерпением ждет его и готовит ужин. Васины были женаты ровно один месяц и девятнадцать дней. У Коли уже полностью сформировался эталон их счастливой семейной жизни.
Он тихо открыл дверь своим ключом. Но, войдя в квартиру, мясного аромата не почувствовал. В коридоре было темно и пыльно. Дверь в единственную комнату их однокомнатной квартиры плотно закрыта. Оттуда лилась тихая приятная музыка и плыл совершенно иной сладковатый аромат тлеющих сандаловых палочек.
Антрекотами же, увы, пахло на лестнице. Это, видно, соседи с нижнего или верхнего этажа всей своей дружной сплоченной семьей садились ужинать. А на родной кухне — Коля огляделся, как и в коридоре — мрак. Возле туалета жалобно мяукал Светик — сиамский кот, питомец жены Даши. Ему по оплошности позабыли открыть дверь в туалет, где стоял его любимый лоточек.
Коля не откликнулся на призывы кота. Дрожащими, отчего-то сразу ставшими непослушными руками он рывком расстегнул «молнию» на куртке, размотал шарф. Где жена? В комнате за дверью? И там музыка-блюз, восточный аромат… Неужели она там не одна? С кем-то? С подругой? Но голосов не слышно, никакого женского трепа. И даже его возвращение домой проигнорировано. С кем там его жена? Чем так занята? Сегодня поутру они едва не проспали — Коля на работу в офис, а жена в институт на первую пару. Она упоминала, что у них до трех лекции, а затем дополнительный семинар перед какой-то там консультацией. И она была так нежна с ним, так ласкова. А сейчас, вечером… Он ведь, кажется, сказал ей, что сегодня задержится? Работы в фирме подвалило, заказов. Или не говорил? Нет, конечно, сказал! Задержусь. И вот, пожалуйста.
Стараясь ступать на цыпочках, Коля подкрался к двери, взялся за ручку. Так и есть. Дашка там не одна. Кто с ней?! Неужели этот амбал Крольчатников — звезда институтской сборной по теннису? У них ведь с Дашкой что-то было еще на втором курсе. Он же не слепой, он все видел!
А может, там с ней сейчас этот Анзор — у которого папа якобы владелец продуктового магазина и новехонькая «Мазда»? Нет, за этого Анзора вроде бы вышла замуж Анфиса — Дашина школьная подруга. Об этом с многозначительным видом, неодобрительно поглядывая на Колю, как-то обмолвилась мать Даши. Любимая теща…
За плотно закрытой дверью сквозь музыку он услышал… Шорох. Вроде бы что-то шуршало. Коля почувствовал, что лоб его покрывается испариной. Где они? Неужели на диване?! Как поступить? Сорвать дверь с петель и убить их обоих прямо в постели? Но чем? Коля беспомощно оглядел коридор. Не ложкой-рожком ведь для ботинок? А может, оставить все как есть — не мешать, не лезть в чужое счастье, гордо удалиться? Подняться на крышу этого чужого дома и…
Кот Светик, устав взывать у двери туалета, теперь потерянно терся о ноги Коли. И тут Коля Васин почувствовал, что на глаза его наворачиваются слезы. Ну и пусть. Ладно. Все ясно. Он не станет устраивать сцен ревности и скандалов. Он просто сейчас развернется и уйдет отсюда. И направится не к лифту, нет, а пешком поднимется на чердак, на крышу. И когда все случится, когда его бездыханное тело будет лежать там внизу, на обледенелом тротуаре, эта предательница, эта лгунья Дашка поймет, какого мужа она потеря…