Ключ
Шрифт:
Чикада: Вот как? Для кого же ты стережёшь его, друг?
Злорик Медная Голова: Для достойного соискателя из своего потомства, для кого же ещё?
Чикада: А нынешний Злорд, достойный соискатель?
Злорик Медная Голова (издаёт неприличный звук): Какой там! Трусливая душонка! Нет, я полагаю, что каждый, глядючи на меня испугается, но не на всю же оставшуюся жизнь? Злоскервиль, вон — похрабрей оказался, но и он поиски бросил. А не надо было! Если б не оставил попытки, я, глядишь ему клад отдал бы, пусть он мне и по девчачьей линии потомок. А сам бы ушёл на покой…
Чикада: Хватит про клад болтать! Скажи-ка мне лучше, брат-призрак — где Злорд свою пленницу держит?
Злорик Медная Голова: Известно, где, Ваша светлость — в библиотеке! Её, библиотеку, то-есть, тут недавно вычистили, а то туда уже два поколения Злордов не заглядывало. Вот там эта краля и сидит, вся запелёнатая, как куколка шелкопряда. А зачем вам это знать-то, Ваша светлость?
Чикада: Видишь ли, дружище! Я здесь для того, чтобы эту девицу освободить…
Злорик Медная Голова: Э, нет, Ваша светлость, вот этого никак нельзя!
Чикада: Отчего же?
Злорик Медная Голова: А оттого, что Злорд нынешний на неё виды имеет. А раз он виды имеет, то эти виды могут детишками кончиться. А мне-то как раз того и надо! Пусть бастарды, но хоть род не прервётся. Между прочим, Злоська мне тоже не чужая — одного моего побочного сынка пра-пра-пра-правнучка. Правда, тоже побочная. Но девка, что надо, а потому я из неё новую Зледи сделаю, а ту, что сейчас моему позорному потомку рога наставляет, можно и утопить потихоньку. Так что, нижайше прошу прощения, Ваша светлость, но я буду иметь честь помешать вам! (достаёт откуда-то очень ржавые меч, щит и шлем, вооружается ими, после чего нападает на Чикаду, демонстрируя необыкновенную ловкость при кажущейся медлительности)
Чикада (с трудом уворачиваясь от ударов): Эй! Эй, друг! Да перестань же ты! Дай, хоть сказать-то! Дело в том, что эта девушка… Ах!..
Злорик Медная Голова (рассекает Чикаду пополам, после чего тот тает в воздухе): Ну, вот и всё, Ваша светлость! Как говорил Злолгельм Зловоеватель: «Разрубил врага — разрубил проблему!» А то — «перестань!», да что-то там про эту девушку! А мне мало дела до того что с ней там такое. Этот дурак Злорд не смог своей Зледи наследника сделать, так я думал, у него со служанками что-нибудь получится. Ан, нет — те сами не хотят. Ну, а эту мы уж спрашивать не будем! Незачем нам её согласие! (пролетает сквозь стену, при этом его доспехи и оружие с грохотом обрушиваются на пол)
Глава 74
Единожды солгавши
— А ещё другом прикидывался!
Голос Анджелики был полон презрения. Она всячески старалась показать, что усилия Глупника ей смешны, а сама она ни во что не ставит его попытки удержать её в четырёх стенах, и что ей ничего не стоит освободиться в любую минуту!
На самом деле всё было далеко не так. Ей было страшно и горько от его предательства. Она была растеряна, напугана и подавлена тем, что не может не только уйти когда захочет, но и не способна даже свободно передвигаться по комнате, где её запер этот мерзавец.
Она проснулась тогда, испытывая отчаянную жажду и долго не могла сообразить, где она находится и что происходит с ней сейчас. Да и то, что происходило накануне, казалось дурным сном. Но самое странное было то, что она была… связана!
Это казалось совершенно непонятным и даже невероятным, но девушка действительно была связана по рукам и ногам. Прежде всего, Анджелика обнаружила себя лежащей на койке, смахивающей на больничную. Помещение же, где стояла эта койка, не очень было похоже на больничную палату. Здесь не было окон, и даже дверь нашлась не сразу, так-как сливалась со стеной из-за цвета одинакового с обивкой стен.
Сама эта обивка приводила в изумление. Анджелика видела нечто подобное, только тогда, когда ей доводилось бывать в купе поезда международного класса, а ещё в кино про… психбольницу!
Точно, она в психушке! Правда, видимо в очень дорогой психушке, потому что всё здесь было «на уровне», как в гостиничном номере «люкс». Стены, обитые мягким пластиком светло-бежевого цвета, были красивыми и чистыми. В двух шагах от её койки располагался стол с двумя стульями необычной формы и тоже мягкими. Несколько позже девушка выяснила, что вся мебель здесь намертво привинчена к полу, и каждая деталь её мягко обёрнута, без единого острого угла.
Ещё там нашлось подобие душевой кабинки в углу, ватерклозет за невысокой перегородкой и несколько полок с книгами и потешными плюшевыми игрушками. И всё это, включая детали сантехники, было мягким!
Но время удивляться подобным вещам пришло чуть позже, а сейчас она удивлялась верёвкам, завязанным таким образом, что можно было ходить мелкими шажками, и даже кое-как ухаживать за собой, но не получалось поднести руки к лицу или развести их в стороны.
Сначала она пыталась кричать. Через силу, потому что кричать Анджелика не любила, а потому не умела. Кричала она недолго, так-как сообразила, что это дело бесполезное, и кроме сорванного голоса и надсаженного горла, и так полыхавшего от жажды, она ничего не получит. Тогда девушка принялась строить догадки.
Что это? Действительно психушка? Или может быть тюремная камера? Нет, последнее предположение глупо. Не потому, что она не может натворить ничего криминального, (ей как раз хотелось кого-нибудь убить), а потому, что всё это было слишком роскошно для тюряги. Впрочем, для психушки тоже, если только это не какая-нибудь частная клиника. Дорогая клиника. Но откуда у родителей такие деньги?
Почему-то вопрос — «А с чего это я сюда попала?», не возник в её сознании. Попала, значит попала. Неужели для этого требуется какая-либо особая причина?
Внезапно дверь распахнулась и на пороге с подносом в руках возник… Анджелика вдруг вспомнила всё, от своего падения в холодную реку со скользких мостков, по милости глупой Кристы, до их разговора с Глупником на берегу шикарного бассейна, за коктейлями, под шелест пальм в кадушках.
— О, дорогая принцесса, уже проснулись? — пропел румяный кругленький мерзавец, которого она в иное время не отличила бы от Фига.
Анджелика вдруг остро ощутила свою беспомощность и наготу, (халат, который был на ней во время ужина, куда-то делся), и это видимо вызвало в ней злость. Вместо ответа на приветствие она подняла руки с верёвочной перемычкой, насколько позволяли путы, идущие от связанных ног и, спросила ледяным голосом: