Ключъ
Шрифт:
Федоръ Павловичъ взялъ узкую полосу бумаги и написалъ, не задумавшись ни на секунду:
Наша анкета.
"Въ ближайшiе дни на страницахъ нашей газеты начнетъ печататься большая анкета объ англо-русскихъ отношенiяхъ въ настоящемъ, прошломъ и будущемъ. Цeлый рядъ виднeйшихъ дeятелей политики, литературы, науки, какъ въ Россiи, такъ и въ Великобританiи, съ живeйшимъ сочувствiемъ отнеслись къ нашей иницiативe и съ полной готовностью отозвались на предложенiе сотрудника "Зари" высказаться по этому важному и жгучему вопросу современности". {131}
Онъ подчеркнулъ краснымъ карандашемъ нeсколько словъ въ замeткe, затeмъ проставилъ въ лeвомъ углу какiе-то таинственные значки. Донъ-Педро съ удовольствiемъ читалъ замeтку, наклонившись надъ приподнятымъ
– - А теперь проваливайте, господинъ,-- сказалъ онъ со своей обычной угрюмой шутливостью, которая не вызывала никакого раздраженiя въ ближайшихъ сотрудникахъ: всe они цeнили самоотверженный трудъ, талантъ, опытъ Федора Павловича и безропотно склонялись передъ его рeшенiями.
Донъ-Педро, очень довольный, спустился въ первый этажъ и по телефону снесся съ разными лицами, въ томъ числe и съ Семеномъ Исидоровичемъ. Кременецкiй тотчасъ изъявилъ готовность откликнуться на анкету.
– - Вы знаете, дорогой Альфредъ Исаевичъ, что я всегда къ услугамъ прессы вообще, а близкихъ мнe органовъ... Барышня, пожалуйста, не прерывайте, мы разговариваемъ... А близкихъ мнe по направленно органовъ печати въ частности... Вы дeлаете большое дeло... Но я не знаю, можетъ ли мое скромное сужденiе представлять общественный интересъ...
– - Объ этомъ ужъ позвольте судить мнe,-- сказалъ и ему съ той же прiятной интонацiей донъ-Педро.-- Такъ я на дняхъ къ вамъ прieду?
– - На дняхъ? Боюсь, что я долженъ буду уeхать изъ Петрограда. Да вотъ, хотите, сегодня, сейчасъ я какъ разъ свободенъ... Куй желeзо, пока горячо...
– - Что?.. Не слышу... Что горячо? {132}
– - Я говорю: куй желeзо, пока горячо... Великолeпно... Да, можно и черезъ полчаса. Я васъ жру... До скораго свиданья.
"Еще бы не горячо",-- подумалъ, отходя отъ телефона, Альфредъ Исаевичъ. Онъ былъ убeжденъ въ томъ, что всe люди, за самыми рeдкими исключенiями, жаждутъ п?о?п?а?с?т?ь ?в?ъ ?г?а?з?е?т?у. По взглядамъ донъ-Педро, это стремленiе было столь же естественнымъ, какъ погоня за деньгами, за женщинами, за властью. Альфредъ Исаевичъ разсматривалъ включенiе въ свой анкетный списокъ почти какъ подарокъ, и награждалъ имъ тeхъ, къ кому относился благосклонно или кого считалъ нужнымъ за что-либо отблагодарить. Были, правда, при каждой анкетe участники необходимые,-- ихъ нельзя было обойти, не ослабивъ значенiя самой анкеты. Но Кременецкiй къ такимъ обязательнымъ участникамъ не принадлежалъ.
"Отъ адвокатуры возьму человeкъ пять-шесть", -- подумалъ донъ-Педро, садясь за столъ для составленiя списка. "Собственно, есть много адвокатовъ поважнeе Семы. Ну, да ничего, сойдетъ. Отъ литературы... Кого же отъ литературы? Можетъ быть, Короленко сейчасъ въ городe... Политиковъ возьму штукъ десять, по партiямъ... Отъ магистратуры уже обeщано. Яценко хорошiй человeкъ и не черносотенникъ... Но безъ фотографiи: его мало знаютъ... Надо еще кого-нибудь"... Донъ-Педро перебралъ мысленно десятка два извeстныхъ людей и тотчасъ нeкоторыхъ забраковалъ: одни не подходили, другимъ онъ не желалъ дeлать одолженiе. "Отъ финансистовъ Нещеретовъ... А отъ науки? Никого какъ будто нeтъ такого. Придется въ Москву телефонировать Тимирязеву"... Журналистамъ Альфредъ Исаевичъ не удeлилъ мeста въ анкетe: онъ {133} недолюбливалъ извeстныхъ журналистовъ. "Ну, а гдe же тутъ Великобританiя?.. Бьюкененъ не дастъ... Развe того офицера попросить, что былъ у Кременецкаго?.. Что жъ, это будетъ очень хорошо"...
Составивъ списокъ, донъ-Педро покинулъ редакцiю и на извозчикe отправился къ Кременецкому.
Семенъ Исидоровичъ ждалъ гостя въ своемъ кабинетe. Вечернiй прiемъ еще не начался. Сидя въ креслe передъ каминомъ, у столика, на которомъ были приготовлены портвейнъ и сигары, Кременецкiй читалъ книгу въ кожаномъ переплетe. Дверь кабинета была полуоткрыта: Тамара Матвeевна предполагала слушать изъ будуара отвeты мужа.
– - Старика Софокла перечитываю,-- сказалъ гостю адвокатъ, кладя книгу на столикъ,-- люблю, знаете, классиковъ. Читаешь, и такъ и хочется воскликнуть: "вы, нынeшнiе, нутка!"...
– - Н-да, конечно,-- протянулъ неувeренно Альфредъ Исаевичъ.-- Ухъ, холодно становится...
– - Темь какая... Позвольте вамъ предложить портвейну, дражайшiй Альфредъ Исаевичъ... Ну-съ, такъ что же именно вы желали бы отъ меня услышать?
– - По моей иницiативe,-- началъ донъ-Педро, -- газета "Заря" задалась цeлью выяснить отношенiе русскаго общественнаго мнeнiя, въ лицe его виднeйшихъ представителей, какъ политиковъ, такъ равно юристовъ, писателей, ученыхъ, къ проблемe англо-русскихъ отношенiй въ ея культурно-политическомъ разрeзe. Значенiе этой жгучей проблемы въ текущiй моментъ мнe вамъ, конечно, объяснять не приходится. Но аспектомъ даннаго вопроса и его, такъ сказать, рамками, мы васъ, разумeется, не стeсняемъ и, если вы предпочитаете высказаться объ Англiи и объ ея культурe {134} вообще, то я тоже буду радъ довести ваши воззрeнiя до свeдeнiя русскаго общества.
Донъ-Педро вынулъ книжку, открылъ стилографъ и съ значительнымъ видомъ взглянулъ на Семена Исидоровича.
– - Что я могу сказать объ Англiи?
– - сказалъ со вздохомъ Кременецкiй.-Англiя дала мiру свободу и Шекспира, этимъ, собственно, все сказано (стилографъ донъ-Педро побeжалъ по бумагe; Семенъ Исидоровичъ остановился и далъ возможность записать свое изреченiе). Лично я, какъ гражданинъ, воспитанъ... на идеалахъ британскаго конституцiоннаго строя... Какъ криминалистъ, я еще въ стeнахъ нашей alma mater... твердо запомнилъ слово глубокочтимаго учителя моего, профессора Фойницкаго ("И. Я. Фойницкаго",-продиктовалъ онъ): "современное уголовное право есть продуктъ правотворчества двухъ великихъ народовъ: англiйскаго и французскаго"... Это слово маститаго ученаго, твердо запавшее въ душу... намъ, безусымъ юнцамъ, стекавшимся со всeхъ концовъ Россiи... въ столицу учиться праву и гражданственности... не разъ вспоминалось мнe и теперь въ связи съ трагическими событiями... свидeтелями коихъ намъ суждено было стать... въ связи съ пламенемъ Лувена и развалинами Реймскаго Собора... Замeтьте, я не принадлежу къ огульнымъ хулителямъ германской культуры... Мнe довелось совершенствоваться въ наукe... въ семинарахъ такихъ людей, какъ Куно Фишеръ и Еллинекъ... и никто не скорбeлъ искреннeе, нежели я, о томъ... что Германiя Канта подъ пятой Гогенцоллерновъ стала Германiей Круппа... Ничто не чуждо мнe болeе, чeмъ человeконенавистничество... и въ мщенiи Канту за дeла Круппа я вижу хулу на духа святаго: Кантъ есть тотъ же Реймскiй Соборъ!
– сказалъ Семенъ Исидоровичъ и съ {135} торжествомъ взглянулъ на все быстрeе писавшаго журналиста...-- Нeтъ, я воздаю Кесарево Кесарю, но я не могу не думать и о томъ... что въ классической странe неизбывныхъ принциповъ права не могло быть сказано... святотатственное слово канцлера Бетмана-Гольвега о "клочкe бумаги"...
Въ будуарe, сидя въ креслe сбоку отъ полуоткрытой двери, Тамара Матвeевна вышивала по шелку, съ наслажденiемъ и гордостью слушая слова мужа.
Муся, въ котиковой шубкe, съ горностаевыми шапочкой и муфтой, вошла въ будуаръ. Мать быстро сдeлала ей знакъ, показывая глазами на дверь.
– - Кто у папы?
– - спросила Муся, прислушиваясь къ голосу отца.
– - Интервьюеръ отъ газеты "Заря",-- значительно поднявъ брови, отвeтила шопотомъ Тамара Матвeевна. Муся изобразила на лицe ужасъ и восхищенье.
– - В-видалъ миндалъ?
– - сказала она. Муся какъ разъ наканунe слышала это выраженiе отъ молодого поэта.-- Что ему нужно?
– - Влiянiе англiйской культуры на русскую въ настоящемъ, прошломъ и будущемъ,-- однимъ духомъ прошептала Тамара Матвeевна.
– - Господи! Да вeдь папа объ этомъ знаетъ столько же, сколько я... Ужъ лучше я дамъ ему интервью, я хоть по англiйски говорю.
Мать строго на нее посмотрeла, Муся вздохнула.
..."повелительнымъ образомъ указываетъ намъ... сближенiе съ великими демократiями запада"...-- донесся изъ кабинета медленно диктующiй голосъ адвоката. {136}