Ключъ
Шрифт:
Яценко вернулся въ столовую, торопливо выпилъ стаканъ остывшаго чаю, не прикоснувшись къ калачу, сунулъ въ карманъ нераскрытую газету, нераспечатанныя письма, ожидая и отъ нихъ непрiятностей; затeмъ, не будя Наталью Михайловну, вышелъ на улицу. День былъ очень темный. Горeли фонари. Трамвай какъ разъ прошелъ, когда Николай Петровичъ подходилъ къ остановкe. Вопреки своему обыкновенiю, онъ нанялъ извозчика.
На морозномъ воздухe головная боль у Николая Петровича прошла, но дурное настроенiе осталось {293} и даже усилилось. Извозчикъ везъ медленно, сани очень трясло.
Въ камерe, тоже освeщенной электрическимъ свeтомъ, несмотря на утреннiй
– - Загряцкаго въ одиннадцать приведутъ?
– - спросилъ Яценко. Получивъ поспeшный утвердительный отвeтъ, онъ сeлъ за столъ. Письмоводитель тихонько вышелъ съ папкой изъ комнаты. Яценко проводилъ его недовольнымъ взглядомъ, затeмъ распечаталъ и пробeжалъ письма. Въ нихъ ничего непрiятнаго не было, но оба письма требовали отвeта. Корреспонденцiя угнетала Николая Петровича. Онъ сдeлалъ надъ собой усилiе и принялся писать. Работа пошла хорошо. Дурное настроенiе Яценко понемногу разсeялось.
– - Загряцкаго привели,-- робко доложилъ письмоводитель.
– - Отлично, пожалуйста, введите его, Иванъ Павловичъ,-- сказалъ Николай Петровичъ, смягчая тонъ.-- И, пожалуйста, останьтесь въ камерe, сегодня вы будете нужны.
Въ камеру ввели Загряцкаго. "Однако, и измeнился же онъ!" -- подумалъ невольно Яценко, отвeчая на неувeренный поклонъ обвиняемаго. Осунувшееся лицо Загряцкаго было совершенно сeраго цвeта, глаза воспалены и красны.
Николай Петровичъ расписался въ книгe, отпустилъ городового и показалъ Загряцкому на стулъ. Загряцкiй сeлъ и опустилъ голову, {294} старательно теребя среднюю пуговицу пальто, плохо державшуюся на оттянутыхъ ниткахъ. Этотъ жестъ, какъ и весь видъ обвиняемаго, показался слeдователю и жалкимъ, и неестественнымъ. "Впрочемъ, очень нелегко держать себя естественно въ ихъ положенiи",-- подумалъ Николай Петровичъ.
– - Господинъ Загряцкiй,-- сказалъ онъ,-- предварительное слeдствiе по вашему дeлу закончено...
– - Какъ? Закончено?
– - хриплымъ голосомъ перебилъ его Загряцкiй.-- Я думалъ...
Онъ замолчалъ. Яценко посмотрeлъ на него вопросительно, подождалъ, затeмъ продолжалъ ровно, точно читая по запискe.
– - Согласно 476-ой статьe устава уголовнаго судопроизводства, я обязанъ, до отсылки товарищу прокурора всего слeдствiя, предъявить его вамъ. Вы получили копiи всeхъ слeдственныхъ актовъ. Тeмъ не менeе, если вы пожелаете, производство будетъ вамъ прочтено цeликомъ.
– - Нeтъ, зачeмъ же? Я читалъ копiи,-- отвeтилъ, теребя пуговицу, Загряцкiй.
Николай Петровичъ вздохнулъ съ облегченiемъ.
– - По закону я также обязанъ спросить васъ, не желаете ли вы еще что-либо представить въ свое оправданiе?
Загряцкiй быстро взглянулъ на слeдователя, снова опустилъ голову и сказалъ тихо:
– - Зачeмъ я буду говорить? Вы все равно мнe ни въ чемъ не вeрите.
Яценко за долгiе годы службы очень часто слышалъ этотъ отвeтъ отъ допрашиваемыхъ. Однако что-то въ выраженiи лица Загряцкаго кольнуло Николая Петровича. {295}
– - Послушайте, господинъ Загряцкiй,-- помолчавъ, сказалъ онъ мягкимъ тономъ.-- Какъ вы, конечно, понимаете, я не имeю никакихъ причинъ желать вамъ зла. Но вы видите, что всe обстоятельства дeла складываются рeшительно противъ васъ. Слeдствiемъ собранъ рядъ подавляющихъ уликъ. Подумайте, господинъ Загряцкiй, не въ вашихъ ли интересахъ чистосердечно во всемъ сознаться?
– - сказалъ съ силой Николай Петровичъ и въ ту же минуту, при своей искренности и прямотe, почувствовалъ укоръ совeсти: онъ зналъ, что улики слeдствiя далеко не подавляющая и что чистосердечное сознанiе отнюдь не въ интересахъ Загряцкаго.
Загряцкiй засмeялся, какъ показалось слeдователю, нeсколько театрально.
– - Я не могу сознаться въ томъ, чего я не дeлалъ.
– - Какъ знаете, это ваше дeло,-- сказалъ Яценко, возвращаясь къ оффицiальному тону.-- Сейчасъ будетъ составленъ протоколъ о предъявленiи вамъ слeдствiя. Угодно вамъ представить еще что-либо въ ваше оправданiе?
– - Господинъ слeдователь,-- сказалъ съ видимымъ усилiемъ Загряцкiй и опять остановился.-- Господинъ слeдователь, вeдь вы живой человeкъ, вы умный человeкъ... Поймите же, что у меня не было никакихъ причинъ убивать Фишера.
– - Объ этомъ мы съ вами достаточно говорили... Вы упорно стоите на томъ, что не были въ связи съ госпожей Фишеръ? Поймите и вы, господинъ Загряцкiй, что отстоять эту позицiю на судe вамъ будетъ трудно.
Загряцкiй молчалъ. Николаю Петровичу вдругъ показалось, что онъ колеблется.
– - Вы же, наконецъ, знаете, господинъ слeдователь,-- сказалъ нерeшительно Загряцкiй,-- что {296} съ момента моего отъeзда изъ Ялты между нами было порвано даже простое знакомство. Вeдь мы поссорились, господинъ слeдователь.
– - По этому вопросу ваши показанiя были особенно неубeдительны,-отвeтилъ Николай Петровичъ, насторожившiйся при словe Загряцкаго "наконецъ".-- Слeдствiю такъ и осталось неяснымъ, почему вы поссорились. Госпожа Фишеръ говорила о письмахъ, о томъ, что вы просили у нея взаймы десять тысячъ рублей, въ которыхъ она вамъ отказала. Вы вначалe совершенно это отрицали... Даже съ негодованьемъ отрицали, господинъ Загряцкiй. Вы говорили, что въ матерiальномъ отношенiи всегда отстаивали свою полную независимость. Потомъ вы сказали, что вы не помните, было ли это такъ... Подумайте, могу ли я повeрить такому отвeту? Можетъ ли человeкъ забыть, просилъ ли онъ взаймы крупную сумму нeсколько мeсяцевъ тому назадъ? Неужели вы предполагаете, что судъ этому повeритъ?
– - Я на этомъ не настаиваю,-- помолчавъ, сказалъ Загряцкiй.-- Да, я просилъ у нея взаймы десять тысячъ.
– - Отчего же вы это отрицали до настоящей минуты?
– - Я давно хотeлъ взять назадъ это свое показанiе... Я отрицалъ, потому что признаться въ этомъ порядочному человeку, человeку изъ общества, не такъ легко. Хоть никакого преступленiя здeсь нeтъ... Вы мнe въ упоръ задали вопросъ, просилъ ли я взаймы денегъ у дамы? Я сгоряча отвeтилъ: нeтъ, не просилъ. Вы человeкъ, господинъ слeдователь, вы должны это понять... Помните и то, что я былъ боленъ, когда вы меня допрашивали... Я былъ измученъ обыскомъ, арестомъ... Эти городовые, камера, этотъ подземный ходъ сюда изъ Предварилки... Вы все умeете обернуть {297} противъ меня. А отвeчать на ваши вопросы надо сразу, немедленно, не думая... Я и теперь боюсь каждаго слова, которое говорю!
– - вскрикнулъ онъ и оторвалъ пуговицу пальто. Видимо это его смутило: онъ зажалъ пуговицу въ кулакe, затeмъ сунулъ ее въ карманъ.-- Я сказалъ, что не помню... Разумeется, это неправдоподобно, вы правы... Но вeдь это и такъ несущественно, господинъ слeдователь...