Ключи от ящика Пандоры
Шрифт:
– Да нет уже никакой ситуации.
– И сына в городе Марьинске нет?
– Ну, вот, опять! Мы же вчера говорили об этом. Сын есть, и он никуда из моей жизни не денется.
– А его мать – тоже никуда не денется?
– А что ты предлагаешь – убить ее? Да, у него есть мать. Для меня она – мать моего сына.
– И все?
– И все.
– Я не верю, Игорь. Ты меня столько лет обманывал. Не верю. Более того – видеть тебя не могу, мне тяжело, понимаешь ты это или нет?! Уйди, уйди, пожалуйста!
– Куда?
– Не знаю… Я ничего уже не знаю. Исчезни совсем.
– Нет, никуда я не
– Это тебя – устраивает! Это ты можешь лгать десять лет, и тебя это – устраивает! А меня – не устраивает, понятно? Не устраивает!
– Успокойся, Ир! Чего ты кричишь? Девчонок перепугаешь.
– Успокойся, да? Как у тебя все легко.
– Нет, нелегко. Конечно, нелегко. Думаешь, я не понимаю? Я и тебя очень хорошо понимаю!
– Что ж, и на этом спасибо. Хоть понимаешь…
– Ир, я не знаю, что еще говорить! Ну не знаю, поверь! Ну, что еще… Каюсь… Прости… Хочешь, на колени встану?
– Не хочу. Нет, я бы простила, если б могла… Не получается у меня, Игорь. Как ни старалась, не получается. Не умею я быть гибкой сосной.
– Какой сосной?
– Да это так, аллегория одна.
– Ну случилось так. Иногда с мужиками такое бывает! Я что, святой? Поверь, я очень тебя люблю, с третьего класса. Оно ж никуда не девается, если есть. И тебя люблю, и детей своих!
– Всех?
– Что – всех?
– Детей, говорю, всех любишь?
– Ну да…
– И жен тоже – всех?
– У меня одна жена. Другой не имеется.
– Ну да, официальная. Мне этим гордиться надо, что именно я – официальная?
– Господи, ну куда тебя опять несет, Ир!
– Да, ты правильно сейчас сказал – меня несет. Так несет, что, если силой остановить – умру сразу. Я так больше не могу! Мне, наверное, и в самом деле надо уйти, пожить одной. Успокоюсь, осмотрюсь, а там видно будет…
– Куда ты пойдешь? Не выдумывай.
– Да отчего же? Я могу жить в квартире у тети Маши. Она ж мне по наследству досталась. Какая-никакая, а все-таки личная территория.
– Ну что ты там будешь делать? От стены к стене слоняться?
– Не знаю. Просто так будет правильно, мне кажется. А здесь я не могу. Девчонкам сам скажи, ладно? Я пойду, мне вещи собирать надо…
Встала со стула – он не удерживал. Сидел, понурив голову, вертел в пальцах бокал за тонкую ножку.
В гостиной стоял одуряющий запах роз. Пока она поднималась по лестнице, запах будто цеплялся за плечи, окутывал сожалением. Говорят, розы пахнут счастьем. Боже, глупость какая. И зачем он их притащил, если никакого счастья уже нет? Да, было. А теперь – нет. Одна злая обида осталась, все свободное место внутри заняла, укрепилась толстым сосновым стволом.
Тети-Машина квартира встретила тишиной и даже, как ей показалось, недовольством. Не снимая плаща, Ирина села на диван и огляделась. Как все уныло выглядит в наступающих сумерках: скатерти, вышитые салфеточки. Раньше казалось – мило, а теперь – все не так. И запах лекарств еще не выветрился.
Вздохнула, еще раз огляделась, уже с оптимистическим пристрастием. Ничего, привыкнуть можно. Салфетки-скатерти убрать, окна распахнуть настежь, влажную уборку сделать.
А спать она будет на диване. Там, за ширмой, кровать есть, но после тети Маши… Неловко как-то. А вдруг ее душа здесь еще витает и сердится.
Ладно, надо отбросить от себя предрассудки. Тетка ее любила, и если уж действительно «витает», то уж наверняка не огорчается ее присутствием. Тем более квартиру свою ей завещала. А любимая племянница, смотрите-ка, съежилась вся – неуютно ей здесь!
Встала, сбросила плащ, заволокла чемодан из прихожей, выудила из него любимый домашний костюмчик – розовый, легкомысленный. И лихорадочно принялась за обустройство нового жилья. И мысли в голове потекли такие же лихорадочные, натужно-горделивые. Ничего, ничего! Может, и трудная впереди жизнь, зато никто ее больше не предаст, не обманет. Да и чего уж теперь – выбор сделан. Может, неправильный, «не модный», но это ее выбор. И никто не имеет права ее судить.
Вот, уже лучше стало. В окна льется прохладный осенний воздух, телевизор бормочет голосами популярного вечернего сериала. И свет от старинной настольной лампы идет мягкий, зеленоватый. И книг хороших на стеллажах полно. Можно почитать на ночь. Что-нибудь классическое нужно выбрать. Ага, «Анну Каренину». Она тоже Вронскому простить не смогла, что он ее чувствами пренебрег. Ей-то уж в сто раз хуже было, не просто взять чемодан да уйти!
Ирина постелила себе на диване, легла. Попробовала читать – не читалось. Ушла первая бравада поступка, снова пугливые мыслишки зашевелились в голове. Первая, самая противная – на что она будет жить? Нет, Игорь, конечно, содержать ее не откажется, он же, как сам про себя красиво сказал, – порядочный. Надо же, какое слово нашел. Всех, значит, содержал по порядку, и ее, и ту, другую. Хм… Смешно. Нет уж, пусть остается один со своей порядочностью! Она сама себя будет содержать. Как? Да очень просто – работать пойдет.
Кстати, диплом дома забыла. Теперь и не вспомнить, где он лежит. Может, в коробках со старыми фотографиями. Кто ж знал, что он еще может пригодиться? Да и пригодится ли: практики-то вообще никакой, даже трудовой книжки нет. Ну какой из нее «учитель истории», как в графе «специальность» записано?
Живо представила себя учительницей, заходящей в класс: «Здравствуйте, дети. Меня зовут Ирина Андреевна, я ваш новый учитель истории…» Интересно, какая теперь зарплата у школьных учителей?
На этой грустной мысли и заснула, обняв «Анну Каренину» и забыв выключить зеленую лампу. День-то был трудный – день решительного поступка.
Разбудил ее настойчивый звонок в дверь. Она открыла глаза, огляделась, с трудом воспринимая непривычную обстановку. Когда сообразила наконец, где находится, дверной звонок сменился шорохом ключа, вставляемого в замочную скважину. Выскочила в прихожую – всклокоченная, босая…
– Ирочка, у тебя все в порядке?
Прислонилась к косяку, глядя в испуганные глаза тети Саши, откинула волосы с лица, улыбнулась:
– Доброе утро.
– Я звоню, звоню, а ты не открываешь! Вот, пришлось самой.