Книга 4. Фаворит
Шрифт:
Всех пленных высадили на каком-то безымянном островке. Ну, может у него и было какое название, но псковичам оно было неизвестно. Да и признаться не интересно. У них есть четыре шлюпки, так что как-нибудь сумеют о себе позаботиться.
У Демина забот и без того хватало. В результате этого короткого и жаркого боя он потерял убитыми и ранеными около сотни человек. Уж больно страшным оказался тот самый, единственный залп четырех фальконетов. Мало того, что людей не хватает на четыре галеры, так ведь и трофейные не бросишь. Оно бы… Но если за призовые военные суда и плата вдвойне.
Так что пришлось
–Игнат Борисович, да тебя и на несколько дней нельзя оставить, кивая в сторону галер, с ухмылкой произнес Карпов.
–Ну так и ты чай повеселился, боярин,–не без удовольствия отшутился Демин.
–Тяжко было?
–Да нет, Иван Архипович. Тяжко не было. Страшно да, а так… Ну, покрутились, повихляли, да выкрутились. Хороши все же твои пушки и снаряды. Точно летят. А уж на спокойной воде и вовсе загляденье. Ну и картечницы. Признаться, до этого боя, я даже и не подозревал какие они скорострельные и насколько страшные в деле. В первый раз сошлись с галерами на который только солдаты.
–Потери большие?
–Сорок три ранены, шестьдесят один убит. В упор картечью приняли. А у вас как?
–Тоже досталось. Убитых только полсотни. Зато раненых под две. Как будем уводить твои трофеи с таким числом гребцов, ума не приложу.
–Ничего, народу вполне достаточно. Впритык, не без того, но управимся. А там глядишь, Господь не попустит, еще и попутный ветер случится. Боярин ты лучше мне скажи, насчет той гребной машины ты не шутковал?
–Нет.
–Вот взялся бы ты да и сладил ее, что ли. Ить никаких сил нет весла эти клятые ворочать. Опять же, по твоим словам выходит, что и скорость будет та же, и благодаря сменам гребцов, ход можно будет поддерживать куда дольше.
–Да машина считай готова. Осталось только взяться и сделать.
–Вот и не откладывай. У нас еще есть летнее время, чтобы покуражиться. Ну и тебе торговцы шведские не помешают, не то, откуда набраться серебра, чтобы премии выплачивать за все побитые шведские корабли.
–Вы крушите, атаман. Громите и не оглядывайтесь. А серебро на это доброе дело я найду. Можешь не сомневаться.
–Ну ладно, коли так, боярин. Но машину все же сладить не помешало бы.
Эпилог
—Горько!
–Горько, молодым!
Жених и невеста, зардевшись от смущения поднялись со своих мест, и целомудренно, словно и обжимались ни разу, едва соприкоснулись устами. Смешно ей богу. Ну прямо как дети малые. А ведь ни одну ночь, едва не до утра проводили в жарких поцелуях. Правда, от того не менее целомудренных. Угу. До первой ночи невеста к себе так и не допустила. Так что, ее сегодняшнее белое одеяние вовсе не кривляние какое. Хотя подобное и случается.
Но как ни мимолетен был этот поцелуй и не кратко касание уст, Александра все же пробрало и по спине пробежал озноб нетерпения. Оно и не мальчик уж давно, а зрелый муж, коему по обычаю уж пора быть отцом, да не единожды. И вкус бабы ему ведом уж давно. Но вот дрожит как осиновый лист и все тут. Будь его воля уж давно схватил бы Ольгу в охапку и уволок в спальню.
Пусть пока в доме брата. То не беда. Их собственный вскорости будет готов. Уж и плату плотницкой артели внес. А покуда и той постели рад будет. Да что там, хоть на сеновал, хоть в овен с необмолоченным ячменем. Хм. Нет. Ну это пожалуй все же перебор.
Присели, подняли кружки с вином. Выслушали очередную здравицу. Пригубили напиток. Негоже молодоженам выпивать. Не о том думать надо. Вино в том деле помеха, то всем ведомо. Опять же, все семейные и через это проходили, от того и шутки сыплются одна скабрезней другой. И в особенности стараются бабенки, вгоняя в краску будущую товарку.
—Горько!
–Ой горько!
—Подсластить бы!–Вновь задорно загомонили гости.
И снова молодые поднялись. Окинули взором гостей. Бросили вороватый взгляд друг на дружку. И вновь свели уста, едва касаясь. Смутились, и опустились на свои места. До той поры, пока опять кому не взбредет над ними потешиться. Ну и повеселиться. А то как же. Над ними-то чай в свое время натешились!
Гости разошлись уж глубоко за полночь. При этом они были изрядно навеселе. Причем и бабы и мужики. Радости они ведь не так часто случаются в их жизни. Уж за последние три года, так и вовсе, горе в домах стало делом привычным. То швед разорял их родовые гнезда в Новгородской земле. А потом почитай два года мужики по полям сражений скитались, отдариваясь ворогу за все радости. Да кровь при этом лилась рекой. Оно конечно все больше шведская, но и русской слилось немало.
При чем тут Новгородская земля? Так ить село это сплошь из беженцев новгородских. Да только за два-то года уж по обвыклись, добром да хозяйством обросли. Куда ж теперь-то возвращаться. Многие даже родителей сюда перетянули. Правда, с опаской да риском.
Что при шведе рисковали, что при русском государе освободителе. Он вишь, знать новгородскую привечает. Но не огульно. Долг теперь свои пределы имеет, а не помещик называет понравившуюся сумму. Так что выкупиться есть возможность. Под то дело и боярин Карпов ссужает деньгу, под рост невеликий, да неизменный. И народ идет к нему, потому как верит.
–Чего ты тут? Настена вам уж постель изготовила. Да и молодая тебя поджидает,–толкнув в плечо зятя, опустился рядом на завалинку Дмитрий.
—Да надышался духоты и шума наслушался. Вот сижу, сверчков слушаю, да свежим воздухом дышу.
—Ага. Ну это-то дело доброе. Только мне уж племяшей хочется на руки взять.
–Своих мало?
—Мало. У нас род Дорохиных знаешь какой знатный был. Почитай полсела в родне. Н-да. Был,--тяжко вздохнул парень.
Хм. Да пожалуй все же муж зрелый. Уж двое деток, сынок и дочка. И то не предел. Вот вернулся хозяин в дом, теперь все по иному будет. А вот в прежнем их селе… Пожгли их шведы, да побили без жалости. Вот как поднялись крестьяне против господина заморского и на вилы его с управляющим подняли так над ними расправу и учудили. Так что, пусть Дмитрию сейчас только двадцать три, а он получается глава всему роду. Потому как самый старший. Так-то оно сиротами оставаться.