Книга Асты
Шрифт:
Я рада, что все это происходит далеко отсюда.
Мы с девочками и Эмили поехали в Хайгейт-Вудс на пикник, но Марию покусали москиты, она плакала и никак не хотела успокоиться. Я подняла ее на руки, причем с трудом — она очень тяжелая. В ней, наверное, стоуна три. [18] Эмили несла корзину с едой для пикника. Кого я совсем не ожидала здесь встретить, так это миссис Гиббонс, которая жила с нами по соседству на Лавендер-гроув.
Вряд ли она узнала бы меня, если бы я не окликнула ее первой. Она разглядывала меня с ног до головы, внимательно изучая мое бордовое платье с трехцветными кружевами и белую шляпку с красной кокардой. Я носила обручальное кольцо на
18
1 стоун = 6,33 кг.
— Вернулся ли ваш муж, миссис Уэстерби? — спросила она, будто не видела его на Лавендер-гроув.
Наверное, так она хотела отомстить за мое явное богатство, за то, что у меня есть служанка. Сама же она выглядела неважно, бедняжка.
Я заставила Марию поздороваться, хотя ее личико распухло от слез.
— Вы знаете, известны случаи, когда дети умирали от укусов москитов, — произнесла миссис Гиббоне.
Я собиралась пригласить ее в «Паданарам» на чай, но при этих словах передумала.
— Ну что ж, значит, надо поспешить домой, — я постаралась, чтобы мой ответ прозвучал едко.
Но эта встреча заставила меня задуматься о себе и о знакомых женщинах. Миссис Бисгор из Хэмпстеда, с которой я познакомилась в датской церкви, очень приятная женщина. Я уже пила у нее чай и приглашала ее к себе. Но она такая тактичная и воспитанная, и все ее разговоры — просто болтовня, ее не интересует ничего, кроме детей. Как жаль, что у меня нет подруги.
Вчера Свонни исполнилось девять. Мы отпраздновали после школы, приходили десять ее подружек — десять девочек из ее класса. Не знаю, подружки ли они на самом деле. Я не слишком хорошо готовлю, но торт для Свонни мне хотелось испечь самой. И он неплохо получился, с начинкой из взбитых сливок и джема, покрытый сахарной глазурью, с девятью свечами. Она задула их с первого раза.
Я также сшила ей праздничное платье из зеленого и голубого шелка с зубчатыми оборками. Когда Хансине увидела ткань, то сказала, что голубое с зеленым не смотрится, но я подумала, что можно их красиво скомбинировать. Волосы у Свонни чудесные, белокурые, уже почти до пояса. Она была самой красивой девочкой на празднике. У дочери миссис Бисгор — Дорте, было самое красивое платье, из настоящего мателасе [19] цвета «мертвая роза», но от этого ее невзрачное личико не стало более привлекательным. Расмус так и не появился на этом, как он назвал, «празднестве». Он провел все время в мастерской, а когда я упрекнула его, спросил: «Разве ты не хотела металлическую жардиньерку для холла? А я думал, хотела (это прозвучало язвительно), потому и работал все это время».
19
Ткань, изготовленная по образцу пике.
Гораздо менее важным событием, чем день рождения Свонни, было объявление Австрией войны Сербии. Мистер Хаусман и его новая жена, а точнее, новобрачная, пришли попозже, вечером. Мистер Хаусман уверял, что война продлится не более недели. Он мужчина разумный, и я верю его словам. Россия, которая считает себя покровителем этого маленького славянского государства, окажется в унизительном положении побежденного. Но она вряд ли рискнет вмешаться и будет наблюдать за ростом Германской империи, ее силы и мощи, не оказав помощи. Это его слова, вряд ли он специально сказал в рифму.
Миссис Хаусман, очень крупная, но миловидная женщина, с огненно-рыжими волосами, какие бывает только от хны, приехала в очень модном платье. Она высокая, поэтому может позволить себе такое — в зелено-белую клетку, с высоким лифом, без пояса, но с крупными складками на бедрах и большим черным атласным бантом на груди. Она пригласила меня и девочек на чай.
Как я рада, что мои сыновья слишком молоды, чтобы воевать. К тому времени, когда они достигнут призывного возраста, все, конечно же, закончится, если вообще начнется. Но все к тому идет.
Германия объявила войну. Наверное, ее цель — сломить сопротивление и захватить Францию, союзника России, прежде чем Россия сможет нанести контрудар. Предугадать события всегда очень сложно. Кажется, Британскую империю не слишком касалась эта ситуация, но теперь все может измениться, особенно, если кайзер Вильгельм решится бросить вызов нашим морским силам. Смешно: я написала «нашим», хотя считаю себя датчанкой до последней капли крови.
Расмус не говорит ни о чем, кроме войны. Чтобы отвлечься, я принялась читать книги, что оставила мне тетя Фредерике. Они у меня почти год, но до сих пор я так и не удосужилась заглянуть в них. Книга, с которой я начала, называется «Рождественские истории».
Хансине в полном отчаянии, ее Кроппера призвали в армию. Он немного моложе ее, ему, наверное, не больше тридцати одного или тридцати двух лет, поэтому он еще годен для призыва. Вся в слезах, она призналась, что они уже обручились, копили деньги на свадьбу и хотели пожениться в следующем году. Ей следовало сказать мне об этом раньше.
Он очень красивый мужчина. Будет печально, если его убьют.
Я собиралась записывать в дневник все, что происходит на войне, но это невозможно. Слишком много событий в разных местах, и все так сложно. Но одно теперь ясно — война быстро не закончится. Раненые, которые возвращаются из Монса, говорят о трусости и вероломстве германцев. Один рассказал: «Когда ты стоишь на линии огня, они не могут в тебя попасть. Они не могут прицелиться из винтовки и боятся штыков, боятся идти врукопашную». А кто не боится? Я верю, что немцы вероломные, но, если они такие трусы и плохие солдаты, почему мы не можем выбить их из Бельгии?
Хорошо, что я пишу по-датски. Это снова пришло мне в голову. Если здесь кто-нибудь смог бы прочитать это, не знаю, что бы со мной сделали. Каждый обязан быть патриотом, говорить, что британцы безупречные герои, а германцы — трусливые крысы. Третьего не дано.
В газете «Война в иллюстрациях» напечатали фотографии довоенного Белграда. «Прекрасный белый город» — так его назвали. После австрийских бомбардировок он превратился в безлюдные руины. Хорошо, что мы с детьми не сербы. Говорят, в Бельгии много прекрасных старинных церквей. Интересно, долго ли они еще простоят?
На чай к миссис Хаусман в Хэмпстед я брала только Марию. Свонни была в школе. Пришли еще шесть леди и двое детей, поэтому серьезной беседы не получилось, только болтовня и сплетни. Будто и нет никакой войны.
Вчера Моэнсу исполнилось семнадцать. Надо признать, он не слишком умен, просто очень добрый, хороший мальчик. Интересно, в кого это? Никого из своей семьи я не могу назвать добрым. Мама проболела все мое детство, так что она не в счет. Как можно быть добрым, если тебе все время больно? Отец был очень строгим и суровым, известным своими жесткими моральными принципами. Но это не помешало ему выдать меня за первого, кто купился на большое приданое. Что касается тети Фредерике и ее сыновей, то они были придирчивыми, занудными людьми без чувства юмора. Так что непонятно, почему Моэнс такой милый и славный. Неужели пошел в веселого, добродушного Расмуса и его тупую крестьянскую родню?