Книга историй
Шрифт:
Спустя несколько дней они ответили на слова шаха следующим образом: «Ежели то, что ты написал, правда и ты действительно хочешь, чтобы была дружба между нами, то пусть знаком любви твоей и мира будет то, чтобы ты оставил целой и невредимой страну нашу и народ наш остался бы повсюду, а ты взамен себя оставил бы там кого-либо из своих князей, чтобы при его посредничестве мы утвердили бы любовь, согласие и союз с тобой, как ты того желаешь; а ты, покинув страну нашу, ушел бы, мы же, вернувшись, владели бы своей страной и пребывали бы в любви и согласии. Будь здоров».
После многих лукавых речей, когда увидел Сару-ходжа, что не поверили ему, он взял письмо Луарсаба, поехал к шаху и передал ему речи и твердое намерение их.
Выслушав слова ответа, шах Аббас двинулся со всей ратью и, выйдя на дорогу, ведшую в Пашиачух, выше Гори, там же, на дороге, раскинул стан. А раскинул он стан именно на этом месте, чтобы, в случае
Шах отсюда /128/ вторично послал Сару-ходжу с предложением и письмом к Луарсабу, дабы тот, обманувшись, пришел. Но он не пришел.
И в третий раз был послан тот же Сару-ходжа к Луарсабу, но [Луарсаб] не пришел.
Многократные посещения и возвращения [послов] надоели Луарсабу и его близким; в это последнее посещение они сделали нечто унизительное для Сару-ходжи, с тем чтобы шах не посылал больше посла к ним. А действия, которые были унизительными [для посла], заключались в том, что все его имущество они похитили, раздели его донага, отняли украшения и оружие, одежду и лошадей, вплоть до того, что и мула, на котором он сидел, взяли. А его отпустили пешим и наказали с большими угрозами: не ходи, мол, больше. И так Сару-ходжа вернулся опозоренный к шаху. А шах терпеливо ждал его у себя и, обдумывая, замышлял злые и коварные плутни-действия против Луарсаба и Теймураза.
Пока шах пребывал в таком смятении и не мог найти выхода из положения, в эти же дни некий муж из города Тифлиса, служитель зла и исчадие ада, движимый демонами по наущению сатаны, выйдя из Тифлиса, пришел в государев стан и спросил шаха, мол, не хочет ли твое величество, чтобы я привел Луарсаба; коли ты в самом деле хочешь и не причинишь вреда, я пойду и приведу его к тебе. И шах крайне удивился речам мужа сего и спросил его, как-де ты сумеешь привести его. А человек тот сказал: «Мы с /129/ Луарсабом — родственники: он мой крестник, и мы очень доверяем друг другу, поэтому я уверен, он поверит моим словам». Шах же при этих словах преисполнился несказанной радости, ибо то, над чем он так мучился и страдал и что не удавалось, то, чего он так долго желал и не достигал, с большой легкостью может осуществиться. И он обещал этому человеку большое богатство и множество подарков, а также [помощь] в достижении непомерной славы, если он приведет Луарсаба.
А злокозненный и коварный муж тот, ставший причиной гибели христианского царства, отправившись в Пашиачух к Луарсабу и Теймуразу, много дней говорил Луарсабу убедительные и умягчающие речи, пока не сломил твердость духа его. Но Теймураз, мать и сестра Луарсаба и все наперсники их не одобряли речей того человека, а гнушались ими, ибо доподлинно знали, что это — колдовские козни шаха. Но одержимый бесом человек тот, подобно змее, совратившей Еву, внушил Луарсабу мысль явиться к шаху. Мать же Луарсаба и сестра, Теймураз и князья и все друзья плакали [горючими] слезами, горевали и говорили: «Не отдавай ты себя в руки врага своего, ибо он — враг твой, а не друг и старается погубить тебя». Теймураз говорил: «Не верь этому нечестивцу и коварному зверю, так как он старается нас погубить». Но разум Луарсаба больше склонялся к словам приспешника зла, чем к словам друзей. И так отвечал он всем: «Вот пришел шах и живет в нашей стране и просит меня заключить мир; если я не явлюсь к нему, [шах], разорив, /130/ осквернит всю страну и разрушит церкви, христиан убьет и заполонит. И всему этому буду причиной я; чем так долго терзаться от угрызений совести и быть обязанным стольким людям, не лучше ли мне явиться к шаху и вызволить всю страну, дабы не было по моей вине разорения стране? Уповая на бога, открыто пойду к нему, а что там случится со мной — смерть или жизнь, на то будет благословенная воля господня».
Так, лишившись разума, не послушался Луарсаб друзей своих, а поверил словам и клятвам шаха, выступил из Пашиачуха, чтобы поехать к шаху [128] . И когда принесли шаху благую весть о прибытии его, душа его возликовала безмерно.
Когда Луарсаб приблизился к персидскому стану, шах сам со всеми князьями и ратью вышел навстречу ему. Увидев друг друга, они с любовью, радостью и большим почтением приветствовали один другого. Что же касается шаха — тот радовался в душе и сердце своем, ибо для него день этот оказался более великим, чем все дни жизни его, так как исполнилась злая воля его [и он получил то], о чем так долго мечтал. И как принято у хитрого и коварного племени персидского, а особенно у этого шаха — искусного вишапа, вначале он принял Луарсаба с большой любовью и почестями, без конца говорил ему ложные, суетные и коварные
128
В 1614 г. вместе с шахом Аббасом в Картлию вернулся и изгнанный Моурав — Георгий Саакадзе. Это встревожило его противников, боявшихся мести Моурава. Нежелание Луарсаба, скрывавшегося в Имеретии, вернуться на родину еще более усиливало опасения верхушки феодалов. Один из них, стольник царя Шадиман Бараташвили — личный враг Саакадзе, взялся уговорить царя Луарсаба вернуться из Имеретии. К большой радости шаха Аббаса, миссия Бараташвили удалась, и Луарсаб явился к шаху.
Затем, двинувшись оттуда со своим войском, шах направился в Тифлис; он взял с собою и Луарсаба и обращался /131/ с ним как с равным: всегда беседовал к удовольствию его о делах, приятных ему, и выказывал себя преданным ему.
Когда Луарсаб только что сел на престол, спустя [лишь] несколько лет после этого и года за четыре или пять до нашествия шаха, случилось как-то, что во время беседы, [когда рассказывали] об истории деда Луарсаба, Симон-хана, которого османы схватили, увезли в Стамбул, убили и там похоронили, вскипела кровь Луарсаба и возмечтал он привезти останки деда своего, Симон-хана, и похоронить [его] вместе с другими предками и их родными в своем фамильном склепе. И, справившись, проведал о каких-то людях, знавших место в городе Константинополе, где похоронены были останки Симон-хана. Он сейчас же послал тех сведущих людей привезти останки Симон-хана, и те, поехав в Константинополь, выкопали останки его и привезли, доставили в Тифлис. И случилось так, что в то время, когда прибыли люди, привезшие останки Симон-хана, шах находился в Тифлисе, так что шах узнал, что привезли останки Симон-хана. И он, преисполненный мыслей и коварства сатаны, который враждебен христианам так, что алчет крови их, не довольствуясь убийством и пленением живых, стал теперь чинить вражду также и костям умерших, поэтому строго-настрого приказал тотчас же принести [останки] к нему. И когда приказ его был исполнен, он сказал: «Я воздам им больше почестей и славы, чем вам, ибо вы не знаете, каких почестей достойны цари; желаю я послать их в Имамуруз, дабы их почитали вместе с предками наших царей и повелителей». Итак, с такими колдовскими словами /132/ послал он кости Симон-хана в Персию и не позволил похоронить их на грузинской земле, и никто так и не узнал, что сделали с ними или куда их дели. И так они бесследно пропали. И за то время, пока шах находился в Грузии, он подчинил своей власти всю страну. Что же касается страны Теймураза, [шах] сделал так, чтобы всем было ясно, что она находится под властью Персии, [точно] так как если бы он мечом своим ее завоевал.
С этой целью он послал воинские части из персов, которые возвели крепости в стране Теймураза, и расположил в них персидские войска. И Селим-хана, Пекар-хана и Бекдаш-хана назначил там владетелями и военачальниками, дабы они блюли в стране власть персов. Население Кахетии и Греми он истребил убийствами и пленением, а всех тех, что остались и записались шахисеванами, велел вывести за границу, погнать в Персию. И назначил на это дело князей и воинов, [имевших] при себе прежние списки и грамоты, в которых записаны были имена их.
С этими списками начали они разыскивать всех родных их и всех их вместе с семьями и имуществом стали отовсюду выселять. Всех выселенных приводили, поселяли на берегу у реки Куры, в местечке, называемом Крзен, так как там был раскинут стан; делали так, пока не выселили всех записавшихся шахисеванами. А когда было завершено выселение по спискам, подняв их оттуда, по тем же спискам и реестрам погнали в Персию и довели до города Казвина, а оттуда переселили в город Фахрабад. Когда довели до Фахрабада, кое-кого из них — грузин, /133/ армян, магометан и евреев — поселили в городе Фахрабаде, многих же поселили в деревнях и дали всем им участки для домов, садов и полей. Вот таким образом [шах] разорил страны Грузию, Кахетию, Греми, а [жителей], переселив, согнал в страну Фахрабад.
Но переселенцы в той стране не умножались, ибо они не были приспособлены к сырому и суровому, удушливому и смрадному воздуху, а также к пище и питью и образу жизни этой страны, поэтому они (переселенцы) начали гибнуть и умирать, и спустя немного времени столько [народу] погибло, что едва из десятерых один остался [жив]. И те, кто остался, спустя некоторое время так изнурились и похудели, снедаемые болезнями и недугами, что не могли заняться каким-нибудь физическим трудом для поддержания жизни своей.