Книга катастроф. Чудеса мира в восточных космографиях
Шрифт:
Не во всех культурах оформились специализированные группы борцов с градом. Поэтому, обнаруживая дельные советы в некоторых средневековых текстах, например в персидском трактате «Описание ремесел» Хубайша Тифлиси (XII в.), следует помнить, что это лишь выписки из древних сочинений. Вот какие рекомендации дает земледельцам Хубайш Тифлиси: «Что делать для зашиты от града. Если кто вывернет наизнанку шкуру гиены, или барса, или зайца и повесит на высоком месте на длинной палке, то град обойдет стороной это место и не нанесет ущерба. Если женщина во время менструаций разденется догола и поднимет лицо к туче, то град обойдет стороной это место» (Хубайш Тифлиси. XIII. 28 а).
Мы не знаем, как Хубайш Тифлиси оценивал собранные им сведения. Скорее всего, он, подобно Кассиану Бассу, цитирует древние
В средневековой поэме о камнях епископа Марбода Рейнского (1035–1123), со ссылкой на античного грамматика и историка Метродора, говорится о коралле, который призван спасти виноградники от града. Должны ли мы полагать, что в Европе XII в. использовали кораллы в соответствии с древним суеверием?
И, как о том Метродор, величайший пишет учитель.
Молнии он отвращает, а также и смерчи, и бури
От корабля или кровли, иль поля, где б ни был тот камень;
На виноградниках, или рассыпан в оливковой роще,
Иль поселянами в поле рассеянный там с семенами.
Он от ростков отвращает враждебные града удары,
Тем умножая плоды, чтоб они наливались обильно.
Если епископ выступает в роли хранителя античной традиции, то немецкий теолог и философ Альберт Великий (ок. 1200–1280), столкнувшись лицом к лицу с земледельческой магией, вынужден признать непоколебимость магической картины мира. Критическая позиция философа, как и в случае с ал-Бируни, лишь усиливает это впечатление. Из ситуации, обрисованной философом в трактате «О растениях», следует, что магией пронизаны самые обыкновенные вещи. Сила магии в ее рутинности: даже сжигание мусора, необходимое само по себе, в магическом аспекте способствует благополучию.
«Гадатели говорят, что против nebulas (?) и ржавчины на хлебе помогает сжигать солому в разных местах посевного поля. Помогает также сожжение всякого другого мусора. От града же и молнии, как говорят, помогает, если угрожающе выставить против неба окровавленные секиры и мечи. Но всякий, кто знает, что гром гремит по необходимости в природе, сочтет это за россказни. Также гадатели говорят, что огород и поле оберегаются от [всяких] порождений (monstris), если опоясать их [изгородью] из ломоноса [56] или вознести над огородом мертвую сову с распростертыми крыльями [57] , либо поставить вокруг смазанные медвежьим салом орудия, которыми возделываются поля и огороды» {108} . В магическом универсуме земледельца нет места для рационально мыслящего теолога и философа.
56
Vita alba = Clematis vitalba L.
57
Колумелла пишет, что ночных птиц распинали на крестах для защиты посевов от вредных ветров и непогоды. По словам Палладия, сова, повешенная в саду с распростертыми крыльями, защищает от града, сердце же ее, вложенное в муравейник, прогоняет этих насекомых.
В заключение обратимся к размышлениям итальянского профессора философии Пьетро Помпонацци (1462–1525). В трактате «О причинах естественных явлений или о чародействе» ученый излагает свой взгляд на интересующую нас проблему. Профессор полагает, что благодаря изучению естественных наук человек может осуществить действия, доступные демонам, безо всякого содействия с их стороны. Этот сложный выверт — реверанс в сторону инквизиции, стоящей на страже интересов церкви. Прелаты церкви полагали, что только у них есть право трактовать тайны мироздания. С позиции церкви, истинными являются только божественные чудеса, исследование же природных загадок равносильно колдовским практикам, а награда исследователю — костер.
«И если верно то, что рассказывают многие достойные доверия люди, а именно, что существуют известные травы, минералы либо иные такого рода предметы, отвращающие гром, дождь и ветер, и что могут быть естественным образом обнаружены иные предметы, их наводящие, то люди могут познавать эти вещи естественным путем и, прилагая активные начала к пассивным, могут наводить град и дожди и отвращать их. По-моему, это вполне возможно: уж если рыба величиной с палец может удержать на месте нагруженный корабль длиной в 200 футов и более, движимый веслами и ветром, и электрический скат поражать незаметно на расстоянии, а королек или василиск может отравить воздух на огромном пространстве, и многие виды змей могут совершать подобные невероятные действия, о чем много рассказывают философы и врачи, и если тюлень и лавровое дерево отталкивают молнии [58] , и если происходит бесконечное множество других подобных явлений, то не кажется невероятным, что можно обнаружить такие предметы, которые производят град и дождь, и другие, способные их отвращать»
58
«Удар молнии никогда не касается шкуры тюленя; по этой причине моряки покрывают так называемые головы мачт на кораблях такой защитой» (Тимофей. О животных. 57а).
Все перечисленные здесь примеры взяты из античных книг и относятся к невероятным явлениям, которые охотно обсуждались, но никто и никогда их не проверял. Профессор оказался заложником литературной традиции.
§ 39. Полет дракона
Таннин [59] относится к классическим драконам. Это означает, что его никто и никогда не видел, но рассказывали о нем многие, в том числе и морские путешественники. Поразительно выглядит осведомленность арабских мореходов о привычках и свойствах таннина. Последнее обстоятельство и позволяет ввести эти истории в круг сюжетов нашего исследования. Дело в том, что мореходы рассказывали о вполне реальных вещах.
59
Тачнин — дракон (араб.).
Разгадку тайны летающих драконов предложил живший в VII в. армянский философ Анания Ширакаци. Его теория могла бы порадовать сторонников мифологической школы, если бы они были знакомы с ней. По мнению философа, ураганные ветры, все сметающие на своем пути, рождаются в глубинах земли, иными словами, они имеют естественное происхождение; согласно же народной мифологии, буря есть полет дракона (вишапа). Как истинный ученый, Анания Ширакаци категорически не согласен с уподоблением разрушительной силы урагана вторжению дракона в земные дела.
Позиция ученого станет понятней с учетом следующего обстоятельства. В коллективном восприятии стихия ветра вовсе не была метафорой дракона — и само чудовище, и его полет обладали чувственной достоверностью. В полемическом сочинении армянского церковного писателя V в. Езника вопросы воображаемого собеседника отражают коллективные представления: «Почему, как то говорят многие, злые духи (каджи) ведут войну, охотятся за дичью, носят хлеб с гумна, приносят и уносят вино из дазилен, а драконы (вишапы) высасывают плодоносность пашен, и многие видели, как драконы (вишапы) возносились с земли на небеса?»{109}.