Книга о русской дуэли
Шрифт:
Мечин в столкновении со своим противником ведет себя как истинный бретер: требует извинений на коленях, назначает очень суровые условия (дуэль на пяти шагах) и т. д. Для его гусарского сознания вполне нормально потребовать «долг» – выстрел – через полтора месяца после дуэли. Но это действительно «противу всех правил», дуэльный ритуал обладал единством времени, места и действия, он должен был начаться и окончиться на поле чести. В редких случаях поединок мог быть отложен и возобновлен после какого-то перерыва – но обязательно с самого начала. Отложить один только выстрел – это условие исключительное, и Пушкин в «Выстреле» показал, как оно превращает дуэль в убийство.
Теперь ясно, что строгое соблюдение устоявшейся традиции проведения ритуального боя отнюдь не всегда было пустой формальностью, а отступление от традиции
С другой стороны, небольшое «уточняющее» правило могло обратить дуэль в фарс. Н. А. Дурова рассказала историю о том, как ей пришлось быть секундантом на дуэли неких офицеров Р*** и К***: «Мы все пошли за город. Разумеется, дуэль была неизбежна, но какая дуэль!.. Я даже и в воображении никогда не представляла ее себе так смешною, какою видела теперь. Началось условием: не ранить друг друга в голову; драться до первой раны. Р*** затруднился, где взять секунданта и острую саблю; я сейчас вызвалась быть его секундантом и отдала свою саблю, зная наверное, что тут, кроме смеху, ничего не будет особенного. Наконец два сумасброда вступили в бой; я никак не могла, да и не для чего было сохранять важный вид; с начала до конца этой карикатурной дуэли я невольно усмехалась. Чтоб сохранить условие не ранить по голове и, как видно, боясь смертельно собственных своих сабель, оба противника наклонились чуть не до земли и, вытянув каждый свою руку, вооруженную саблей, вперед как можно далее, махали ими направо и налево без всякого толку; сверх того, чтоб не видеть ужасного блеска стали, они не смотрели; да, как мне кажется, и не могли смотреть, потому что оба нагнулись вперед вполовину тела. Следствием этих мер и предосторожностей, чтобы сохранить первое из условий, было именно нарушение этого условия: Р***, не видя, где и как машет саблею, ударил ею князя по уху и разрубил немного; противники очень обрадовались возможности прекратить враждебные действия. Князь, однако ж, вздумал было шуметь, зачем ему в противность уговора разрубили ухо; но я успокоила его, представя, что нет другого средства поправить эту ошибку, как опять рубиться. Чудаки пошли в трактир» [60, с. 474–475].
Полный отказ от ритуала иногда по смыслу оказывался ближе к дуэли, чем небольшое на первый взгляд отступление.
Существовали и другие виды единоборств, которые могли выполнять некоторые функции дуэли. Во-первых, это специальные квазидуэльные небоевые формы. Наиболее распространено было так называемое самоубийство по жребию (иногда его называли «американской дуэлью», но это же название более устойчиво связывалось с другой формой, о которой мы скажем чуть ниже). Двое соперников тянули жребий: на одной бумажке было начертано «смерть», на другой – «жизнь»; вытащивший «смерть» должен был покончить с собой. Жребий мог бросаться по-разному – либо традиционно (две бумажки в шляпе), либо как-то иначе. В «Поединке» А. И. Куприна подполковник Лех рассказывает, как «один офицер предложил другому… американскую дуэль, причем в виде жребия им служил чет или нечет на рублевой бумажке. И вот кто-то из них… прибег к мошенничеству: …взял да и склеил две бумажки вместе, и вышло, что на одной стороне чет, а на другой нечет». Анекдот, к сожалению, остался незаконченным.
Мы уже рассказывали о столкновении князя М. П. Долгорукого с Н. А. Тучковым. Напомним, что, по одной из версий, вместо дуэли Тучков предложил выйти под шведские ядра, чтобы сама судьба кинула жребий.
Был еще один вариант – из двух пистолетов заряжался только один (или только в один вкладывалась пуля), а затем соперники выбирали оружие и стрелялись, обычно с малого расстояния. В некоторых кодексах именно такой поединок описан под названием «дуэли через платок» – как исключительный и недопустимый.
Такие формы полностью исключали элемент личного соперничества, лишали дворянина возможности быть личностью и делать выбор. Он вступал в спор с судьбой, как на средневековых ордалиях, как Вулич в «Фаталисте» М. Ю. Лермонтова. Соперник был, в принципе, не нужен, и позднейшее распространение «русской рулетки» это подтвердило. («Русская рулетка» – это развлечение тесно связано в нашем сознании с «белогвардейским мифом»: в барабан револьвера заряжали один патрон, затем барабан крутили наугад и сразу же револьвер приставляли к виску и стреляли. Если барабан поворачивался на заряженное гнездо, то следовал выстрел.
Кроме того, существовала нетрадиционная боевая форма, называвшаяся «американской дуэлью». По условиям этой дуэли двое соперников, вооруженные смертельным оружием (часто несколькими видами одновременно), входили в небольшую рощу с двух сторон. Их задачей было выследить соперника и убить его. Кроме одновременного начала «охоты», никаких других сигналов не существовало. Соперники имели право пустить в ход оружие, как только заметят друг друга, и запрещенных приемов не было – можно было спрятаться, затаиться, спровоцировать противника на преждевременное нападение, самому напасть неожиданно. Стрелять в спину и добивать раненого, конечно, было недостойно, но за соперниками никто не следил, и соблюдение подобных правил оставалось на их совести.
В России такая «дуэль-охота», видимо, не была распространена; весьма вероятно, что ни одного случая не было. Известна она была по слухам и по литературе. Вот, например, очень подробное описание «американской дуэли» из повести английского писателя Джозефа Конрада «Дуэль», которое помогает понять психологическое состояние и тактику поведения участников. Генерал д’Юбер говорит своему противнику, генералу Феро, и его секундантам:
«– Что нам беспокоиться о почве, отмерять расстояние и прочее? Давайте упростим дело. Зарядите обе пары пистолетов. Я возьму пистолеты генерала Феро, а он пусть возьмет мои. Или, еще лучше, пусть каждый возьмет смешанную пару. Затем мы углубляемся в лес и стреляем друг в друга. А вы останетесь на опушке. Мы сюда не церемониться пришли, а воевать – воевать насмерть. <…> Так, может быть, вы отведете вашего принципала на опушку по ту сторону леса, и пусть он войдет в лес ровно через десять минут. <…>
Генерал д’Юбер <…> был весь поглощен этой предстоящей битвой. Он должен убить противника, непременно убить. Никак иначе не освободиться от этого идиотского кошмара. <…> „Я должен заставить его сделать выстрел как можно более издалека“, – подумал генерал д’Юбер.
И в ту же минуту он увидел что-то белое – рубашку противника. Он мгновенно выступил из-за ствола и стал на виду. И тотчас же с быстротой молнии отскочил за дерево. Это был рискованный маневр, но он удался. В ту же секунду грянул выстрел, и кусочек коры, отбитый пулей, больно задел его по уху.
Генерал Феро, выпустив один заряд, сделался осмотрительнее. Генерал д’Юбер, осторожно выглядывая из-за своего дерева, нигде не обнаруживал его. Невозможность определить местонахождение врага вызывала ощущение опасности. Генерал д’Юбер чувствовал себя незащищенным с фланга и с тыла. Но вот опять что-то белое мелькнуло впереди. <…> Генерал д’Юбер с большим самообладанием удержал готовую было подняться руку. Нет, неприятель еще слишком далеко, а он сам не такой уж первоклассный стрелок. Он должен подождать свою дичь, чтобы стрелять наверняка».
Мы вынуждены прервать замечательное, но слишком подробное повествование Конрада. Далее происходит следующее. Д’Юбер решается на очень хитрый ход: он ложится за деревом на спину и следит за соперником в карманное зеркальце. Д’Юбер немного не рассчитал, и его ноги замечает соперник – и решает, что он уложил своего врага первым же выстрелом. Уже не прячась, Феро идет, чтобы посмотреть на своего бездыханного, как он полагает, противника. А д’Юбер потерял его в своем зеркальце и заметил только тогда, когда тот подошел вплотную. Испытание оказалось не по нервам обоим. Д’Юбер вскочил, оставив свои пистолеты на земле, а Феро выпалил из своего пистолета и промахнулся. По всем законам д’Юбер имел право теперь поднять оружие и застрелить своего противника, но он хочет только того, чтобы преследовавший его пятнадцать лет мстительный Феро оставил его в покое. За эти годы они несколько раз дрались на дуэлях, в разных званиях, по разным правилам и на разном оружии, несколько раз ранили друг друга – пора положить этому конец. И д’Юбер оставляет выстрелы за собой: «Вы в течение пятнадцати лет вынуждали меня предоставлять вам по долгу чести распоряжаться моей жизнью. Отлично. Теперь, когда это право осталось за мной, я намерен поступить с вами, следуя тому же принципу. Вы будете находиться в моем распоряжении столько, сколько мне вздумается. Не больше, не меньше. Вы обязуетесь ждать до тех пор, пока я не найду нужным воспользоваться своим правом».