Книга северного человека
Шрифт:
Его неутомимые, стройные ноги утопают и в ягеле, и в стланике – атласной глубине веселого леса.
Он видел все и радуется своей родине. Живет как личность и не согласен на неумеренное возвышение. Хочется обнять его и понюхать за радость.
Медное небо начинает свой путь с прохлады. Затем, постепенно возвышаясь, заканчивает свой ненапрасный труд где-то на жарком континенте, и люди, кожей и речью похожие на землю, копаются в чем-то жарком и красном, извлекают разные вкусности и редкие корнеплоды. И так круглый год.
Северный человек же, встречая диких уток
Разные озера, реки, океаны всегда помнят благодарный взгляд человека. Маленький человеческий детеныш с крошечным ртом, мудрые старые люди, перешагнувшие уже свой вид и подвид, в едином порыве, кожей питаются водой. Вода живет на Севере. И все ее дочери помнят о своей родительнице.
Родительница эта, как и все животворящее, не помнит зла и обещаний. Вся ее жизнь – священная работа. Там, где она, не может быть голода, пустых обещаний и ожидания. И телесные существа, люди, должны именно так жить и процветать.
Северные росы лежали на лице остывающей земли, когда подошел к своему конечному источнику старый лось. Хорошо умирать и сегодня, и через пятьдесят лет.
На ягелевой поляне лежали новорожденные косули. Северный человек подошел к ним, погладил, понюхал. Напомнили они ему о детях вообще.
А.П. Мунхалов. Счастье. 1969, линогравюра
Человеческие воспоминания, зачастую такая ерунда – сплошные разочарования и обиды. Под эти качества возникли разные лукавые учителя. Они хороши, когда ты мал духом. Вырастешь – отбрось их с благодарностью. Северный человек, не поддавайся грусти.
Ведь чего греха таить – умеет долго грустить северный человек. Он должен в течение всей жизни помнить этот свой полусон-полуплач и усесться наконец верхом на этот долго ноющий гнилой зуб своей души и поскакать в смеющемся вихре.
Вихри его закрутят, припадая щекастыми улыбками, невидимыми руками отмоют странно прилипчивый тлен под громкими названиями, в которых обозначились лишь краткие даты рождений, любовей, смертей, и высветится лишь краткий искренний свет его данной души.
И беспечально гляну я на этот пахучий лист души, который мне откроется так же быстро и остро, что захочется сравнить его с огуречным запахом человеческих рук.
И возликует, и обрадуется душа моя небесная, столь долго живущая среди мятых, мягких существ, что увижу я всю краткость и обещание иных ветрил среди струящегося, оранжевого воздуха, который поднимает мои древние, прекрасные волосы.
И скажут мои губы в неоправданной телесности своей слова невероятной благодарности высоким, не каждодневным порывам, которые высвечивают нашу жизнь из неожиданных углов высокой судьбы.
Только углы высокой судьбы могут привлечь и обратить наше внимание.
Неизбежные чудеса – как решето – вылавливают спелых и готовых. Сок готовых и спелых струится меж пальцами еще более четких и прозрачных. Они попадают в сито времени, делая дорогу и карту вновь прибывающим. Сами же распространяются в бесчисленных закромах, где нет памяти, а лишь стальная воля в сверкающей шашке.
Потому что кроме неизбежных чудес заниматься человеку нечем. Так как структура наша, слишком человеческая, не годна для высокой судьбы. И Север – преддверие других воспоминаний, хотя они и стучатся к нам в каждый день.
Жизнь человеческая слишком стара, и надо, чтобы пришли другие люди, с другой моралью, с другой внешностью, с другими внутренностями, чтобы, вставая и ложась спать, человек не думал, не размышлял, а уже знал и понимал.
В.Д. Иванов. На аласе. 1976, литография
Чтобы люди не вклещивались друг в друга, наподобие мертвеца и червей, а были бы и близко, и в расстоянии только лишь как партнеры, умные во времени, у которых есть иные возможности здесь и в будущем.
В карман времени все войдут, и нет того, кого бы забыли. Посмотрите, который сейчас час? Да нет, еще есть время. Нет времени, и поэтому человек должен научиться делать свои дела с первых попыток.
Северный человек умеет ставить карту жизни так, что он ни о чем не жалеет, потому что в определенный момент сумеет узнать, что все, что свершилось, случилось не с ним.
Ведь с людьми случается всякое, но редко, стишком редко приходят именно их события, потому что большинство присасывается к матке общепринятых происшествий и теряет свой разум. Северный человек выбирает жестокую судьбу – живет и умирает сам.
Человеческое, а значит нечто, постоянно понимающее просто человека, ему не подходит. Его Бог – Бог не помогающий человеку, а развивающий другие направления жизни. Север, Север!
Другие направления жизни – это другая мораль на основе братства людей, говорящих мало, смеющихся много, отпустивших свое сердце, знающих, что все разрушительное проходит быстро, а завтра его и не было.
Привычка жить вот что бы то ни стало – настоящий дурной тон, но и не надо пренебрегать даром теплокровного существа. Какой толк, какой смысл, если человек все время идет на поводу у времени и своих глаз в зеркале. Он должен увидеть свое другое лицо – только тогда он перейдет свое время и сущность человеческую.
Северный человек долгое время не имел зеркала – он гляделся в озера, в реки. То, что видел он, для него уже было хорошим. И это запомнили все клетки его тела. Хорошее всегда притягивает другое лицо.