Книга стихов(CИ)
Шрифт:
расходится по придорожной луже.
А мир все тот же, только тебя нет.
Вернее, есть. Но это еще хуже.
Прощай, моя несбывшаяся явь,
волненья, трепет, горестные вздохи.
Любовь, любовь! Прошу, меня оставь,
мои дела и так уж слишком плохи.
А что же лучше? Ничего не знать.
"Смотреть на небо и молиться богу".
И лужу просто лужей называть,
переходя знакомую дорогу.
2012
* * *
Звонок телефонный. Как странно!
Прямо с берега океана
в гранит моей тишины
врываются звуки волны.
Плещут, смеются, манят,
шипучей пеной дурманят,
солеными брызгами метят,
надеются -- им ответят.
А что ответит гранит?
Сердце мое молчит.
2012 г.
ЛЕТНИЕ ГАЛЛЮЦИНАЦИИ
Так жарко, что и в Мексику поверишь.
На Пушкинской опунции кустятся.
А вот и сам Антонио Бандерос.
Неужто в Голливуде так резвятся?
Идет себе геройски мне навстречу --
сиеста, кактусы, брюнеты отдыхают.
Загар заморский обнимает плечи.
Уж не стволы ли в сумке громыхают?
Скажу ему, слегка глотнув текилы:
"Бог мой, Антонио, зачем ты здесь, откуда?
А как же гангстеры и нарковоротилы?
Ты победил их, если жив покуда?"
Или вот так. Жара вовсю палила.
Мне изменяли здравый смысл и зренье.
Я ни о чем, конечно, не спросила.
Зачем мне в Мексике пускаться в приключенье.
2012 г.
ЖЕЛТАЯ РОЗА
Твой золотой изысканный наряд
заслуживает вазы безупречной.
Глаза закрою -- тонкий аромат,
сравнится только с нежностью сердечной.
Лимонная с кислинкой -- для других,
для взоров быстрых, грубых, равнодушных.
Ты, верно, как и я, встречала их
в садах и комнатах до обморока душных.
Но вспомни крупный кварцевый песок,
и лунный свет, и ласковое солнце,
росу предутреннюю, легкий поясок
и чисто вымытое в домике оконце.
Раскрой свои медовые уста,
не думай, будто жизнь к тебе сурова.
И ниспошлет на землю красота
в янтарных снах затерянное слово.
Как нимб оно сияет надо мной.
Не исцелит -- скорее, истерзает.
И звук его знакомый и родной,
а смысл, как ни стараюсь, ускользает.
2012 г.
АРМЯНСКОЕ
Ольге Парфеновой
Не грусти -- доживем. Доживем и до воскресенья.
Как-нибудь доживем. Не рассчитывай, что подшофе.
Гаянэ и Сурен, пережившие землетрясенье,
примут нас у себя, в своем маленьком летнем кафе.
Обовьет виноград невесомо парящие струны,
рукотворный поток зашумит и сорвется со скал.
И повеет от роз ароматом забытой фортуны,
и старинный дудук заиграет про Средний Урал.
Вот и теплый лаваш, и шашлык -- хороши угощенья.
С млечной россыпью звезд не сравнится божественный тан.
Абрикосы, черешня не фрукты -- плоды просвещенья,
от которых светлеет душа, и не только армян.
А теперь -- говори, если все еще можешь, о грустном,
о безликости будней в краю недозрелых щедрот.
С этим выводом смелым, и все-таки выводом устным,
здесь расстались давно. И с тобой это произойдет.
2012 г.
* * *
Плывет моя славная лодка
по цинковой глади пруда.
И парус -- для ветра находка,
для весел находка -- вода.
Им нравится, споря друг с другом,
скорлупке прокладывать путь.
Мне ж выпало с солнечным кругом
общаться и время тянуть.
Сидеть истуканом без проку,
морские рассказы любить.
И все же к родному истоку,
неведомо как, но доплыть.
2012 г.
* * *
От Рюрика? Наверное, не врут.
От скифов? Мы и этому поверим.
Татарские сапожки нам не жмут,
а сари уж тем более примерим.
Мы -- русские. Приложены к чему?
К свободе, языку, тоске о боге?
К земле, которой не перечеркнут
ни ратные, ни звездные дороги?
Мы -- русские. И разные до слез,
до немоты, до боли, до изгнанья.
Европа с Азией друг другу квасят нос
на поле брани нашего сознанья.
Мы -- русские. Обидно, что не "кто".
Еще -- не "кто"? Или уже -- "какие"?
Что б ни случилось с нами, ни за что
мы не умрем. Завидуйте, другие!
Зачем спасает русских вновь и вновь
не бог, не родина, не слава, не свобода?
Затем, чтоб знали, как сильна любовь --