Книга Темной Воды (сб.)
Шрифт:
— Сходи в церковь, – посоветовал он, – даже если не помогут, от страха избавишься…
Погруженный в себя, я брел по заполненной народом шумной улице, наталкиваясь на случайных прохожих, каких-то сердитых старух.
Мне еще никогда не приходилось думать, будто я сошел с ума. Но если ты видишь, мертвых, то поневоле усомнишься в собственном рассудке.
Может быть, лучше было бы обратиться к врачу? Но тогда меня почти наверняка заперли бы в четырех стенах, изолировали от нормальных людей. Они, нормальные, даже предположить не могут, что к кому-то из них точно так же, как ко мне сейчас, могут однажды прийти
Окропление святой водой не помогло. Стало только хуже.
В эту ночь их было много больше, чем обычно. Их белесые лица светились во мраке жуткими масками. Более того, мне впервые показалось, что я слышу тихие завывания, будто хор пронзительных голосов выводит тоскливые рулады прямо внутри моей бедной головы.
На следующий день Митрофан по моей просьбе остался у меня. Я был почти доведен до истерики, я очень просил его быть со мной, когда они придут, и он, проявив милосердие, пошел навстречу моим уговорам.
Мы сидели со святым отцом в полумраке, вокруг горели принесенные из церкви свечи. Треск от них стоял такой, словно мы подожгли коробку с пистонами.
— Это нехорошо, – заметил отец Митрофан, вид у него был напряженный.
Мы еще немного посидели в тишине, ожидая, когда они придут.
Как я уже упоминал, в этот день мне было очень не по себе. Наверное, после очередной бессонной ночи, да еще от всех волнений предыдущих ночей, мне стало казаться, будто это не свечи горят в комнате, а сама реальность оплывает восковой свечой, и сам я вскоре стану языком пламени, займусь огнем, погружаясь в адскую бесконечность боли и страданий.
Я тяжело задышал и привалился к стене. Меня лихорадило.
— Все будет в порядке, – постарался успокоить отец Митрофан, видя, что со мной происходит, – Бог с нами.
В ответ на эти слова, я вдруг ощутил приступ отчаянного гнева. Рот мой разжался сам собою, и я выдохнул, почти прорычал:
— Это расплата!
— Не надо так, – заволновался отец Митрофан, и поднял ладони перед собой, то ли испугался, то ли этим жестом хотел меня успокоить, – то, что сейчас происходит, это нормально. Это бесы в тебе неистовствуют. Это пройдет.
Судя по всему, он окончательно утвердился в мысли, что имеет дело с бесноватым. А меня вдруг всего затрясло, и я, уронив лицо в ладони, разрыдался. Слезы дали мне очищение, стало спокойнее… и в то же время я снова услышал завывание внутри своей головы. Совсем как прошлой ночью. Мертвые пришли разделить мое одиночество. Но я был не один. Рядом со мной сидел отец Митрофан.
Я оторвал руки от лица и увидел, как он медленно поднимается со стула, глядя в угол комнаты. В его лице не было ни кровинки. Затем он схватил свечу, намереваясь осветить то, что бледным пятном проступало там, во мраке. И в тот же миг, вскрикнув, упал назад, прямо на свечи, туша их своей спиной.
В углу, опираясь на посох, стоял мой дед. На какое-то мгновение, могу поспорить, он смотрел прямо на меня, потом открыл страшно рот, растянул его в нечеловеческом зевке-крике, весь пошел черными пятнами, и пропал…
Отца Митрофана, пребывавшего без сознания, увезли на скорой. В больнице выяснилось, что у него инсульт. Я навещал его через несколько дней, когда разрешили войти в палату. Он пришел в себя очень ненадолго. Увидев меня, Митрофан потянулся ко мне, схватил за воротник, выдохнул прямо в
У ведуньи было морщинистое, недоброе лицо. И внимательные темные, совсем не старческие глаза под шишковатым лбом. Мне показалось, что я где-то уже видел ее. Так кажутся знакомыми люди, похожие на кого-то, кто остался в далеком прошлом.
— Зачем пришел? – буркнула она, когда мы уселись с ней друг против друга за широким, массивным столом.
— Хотел спросить совета…
— Ну, так спрашивай.
— Дело в том… — я замялся, не зная, как приступить к сложному разговору, – я вижу мертвых. – И замолчал.
— Ну и что? – рассердилась она. – Что еще? Мешают тебе эти мертвые?!
— Они являются ко мне почти каждую ночь. И молчат. И я не знаю, что им нужно. Почему они здесь. Почему они рядом со мной.
— Расскажи о себе, – буркнула ведунья.
— Что именно рассказывать?
— Все рассказывай. И говори без утайки. Тогда и решим, что для тебя смогу сделать.
…В жизни мне всегда сопутствовала удача. Во всяком случае, я привык думать о себе, как человеке исключительно удачливом. Будучи от рождения скромным и даже отчасти боязливым мальчиком, с возрастом я обрел уверенность. Математическую школу окончил с золотой медалью, и довольно легко поступил на мехмат МГУ. В студенческие годы был всеобщим любимцем. Наукой увлекался почти фанатично. И стал самым молодым кандидатом наук в истории университета. Потом была аспирантура, которую мне удалось совмещать с бизнесом. В двадцать три я создал собственное дело и успешно развивал его все эти годы. Стеснения в средствах не было никогда. И хотя богатым меня назвать нельзя, я — человек состоятельный. Сейчас заведую университетской кафедрой математики.
Окружающие называли меня счастливчиком, ведь в жизни мне все давалось легко. Меня уважали коллеги по работе, любили женщины. Бывшая жена влюбилась в меня с первого взгляда. И, хотя я очень ее любил, не мог оставить без внимания других женщин. Через десять лет после свадьбы, полностью утратив чувства, мы безболезненно расстались. Развестись не успели до сих пор, но собираемся сделать это в ближайшее время. Попробовав брак на вкус, я счел, что мне будет лучше одному, и совсем не жалею об этом решении…
— Вот, собственно, и все, – заметил я. Говорить пришлось долго. Да еще отвечать на множество вопросов ведуньи. Теперь я ощущал себя порядком утомленным.
— Дар на тебе, – сказала бабка, – дар — он и есть твое проклятье.
— Не понимаю. Какой еще дар?
— Дар удачливости, какая тебя по жизни ведет.
— А откуда у меня этот дар? И проклятие?
— Кто тебя этим даром наделил, это тебе самому думать надо. А вот почему проклятие на тебе, я ответить смогу. Для того чтобы одарить кого-то удачей, необходимо забрать ее у других людей. У мужчины забрать, и у женщины забрать. С каждого по половинке счастья для тебя одного.