Книги крови III—IV: Исповедь савана
Шрифт:
Внезапно и бешено ее руки начали аплодировать. Лилиан утратила контроль над ними.
— Прекратите! — крикнула она им. — Хватит!
Руки вдруг действительно остановились и повернулись к ней. Лилиан знала, что они смотрят на нее без глаз, и знала, что будет дальше. Руки потянулись к лицу, и ее ногти, ее краса и гордость, вонзились в глаза хозяйки. Ослепленная, она упала навзничь, но руки подхватили ее. Лилиан поплыла в море пальцев.
Когда они стаскивали ее обезображенное тело в кювет, она лишилась парика, за который Теодор так дорого заплатил в Вене. Чуть позже она
Доктор Джудвин спускался по лестнице дома Джорджа и спрашивал себя: неужели Фрейд, дедушка его священной профессии, все-таки ошибался? Парадоксальные факты человеческого поведения не укладывались в классическую схему, а то и совсем не имели адекватного объяснения. Он остановился у подножия лестницы. Он не испытывал особого желания еще раз заглядывать на кухню, но чувствовал себя обязанным в последний раз осмотреть место преступления. Пустой дом наводил дрожь, и пребывание в нем, даже под охраной полиции, мешало собраться с мыслями. Доктор чувствовал вину за то, что не спас Чарли. Конечно, он достаточно глубоко проник в его душу, чтобы понять подлинные мотивы этих ужасных действий. Но все же… убить собственную жену, которую больной, по-видимому, искренне любил, потом отрезать собственную руку… Джудвин на мгновение взглянул на свои руки, на переплетение сухожилий и красно-голубых вен на запястьях. Полиция искала убийцу, но он не сомневался, что Чарли сделал это сам. Джудвина поражало только то, что его пациент оказался способным на подобные действия.
Он вошел в столовую. Полиция уже поработала здесь: повсюду был рассыпан порошок для снятия отпечатков пальцев. Общеизвестно, что каждая рука уникальна — ее узор столь же неповторим, как выражение лица. Доктор зевнул Звонок Чарли поднял его среди ночи, и с тех пор он не спал. Он наблюдал, как выносят Чарли, как полицейские занимаются своим делом. Потом он выпил кофе и подумал, не бросить ли свою работу, пока история не проникла в газеты, потом выпил еще кофе и решил этого не делать, а теперь, разочаровавшись во Фрейде и прочих гуру, чувствовал себя виноватым перед женоубийцей Чарли Джорджем Даже если он лишится практики, он извлечет из этой истории кое-что полезное. Хватит верить старому венскому шарлатану.
Он опустился в одно из кресел в столовой и вслушался в шорохи, наполнявшие дом: как будто стены, шокированные увиденным, шепотом обмениваются впечатлениями. Похоже, он задремал. Проснувшись, он обнаружил в комнате толстого черно-белого кота. Чарли упоминал про него. Как же его звали? Ах да, Злюка. Из-за черных пятнышек над глазами, придававших его морде чрезвычайно недовольное выражение. Кот смотрел на лужу крови на полу, пытаясь пробраться к своей тарелке, не вляпавшись в это устроенное хозяином безобразие. Джудвин наблюдал, как кот добрался до тарелки и увидел, что она пуста. Доктору не пришло в голову покормить Злюку: он ненавидел животных.
Ладно, подумал он, незачем здесь оставаться. Он все представил себе и прочувствовал. Еще один быстрый осмотр наверху на случай, если что-нибудь пропущено, и домой.
Он уже дошел до середины лестницы, когда услышал крик кота. Нет, даже не крик, а визг. При этом звуке холод пробежал по хребту доктора Он повернулся и бросился в столовую. Голова кота валялась на ковре, оторванная двумя (двумя — видишь это, Джудвин?) руками. Еще
— О, Чарли, — проговорил он тихо, обращаясь к отсутствующему маньяку. — Что же ты наделал?
Глаза его заволоклись слезами — не из-за Чарли, но из-за поколений, проживших жизнь в блаженном неведении, слепо веря в учение Фрейда и священное писание разума. Колени доктора начали дрожать, и он прислонился к стене, не видя мятежников, собирающихся у его ног. Когда Джудвин почувствовал касание чего-то чужого, он поглядел вниз. То были его собственные руки, касающиеся друг друга ухоженными ногтями. Медленно, с ужасающей целеустремленностью, они обратились к нему. Потом поползли вверх по груди, цепляясь за пуговицы итальянской куртки. Подъем закончился на горле доктора.
Левая рука Чарли была напугана. Ей требовались поддержка, одобрение; короче говоря, ей требовалась правая рука. Ведь именно правая была мессией новой эры, предсказавшей жизнь вне тела. Теперь нужно ознакомить с ее учением армию освобожденных, иначе они превратятся в банду разбойников. Если это случится, разгром неизбежен: таков опыт всех восстаний.
Поэтому левая повела их назад к дому, разыскивая Чарли там, где она его оставила. Конечно, глупо было надеяться, что он все еще дома, но это был акт отчаяния.
Но обстоятельства благоприятствовали мятежникам Чарли в доме не было, зато появился доктор Джудвин. А руки доктора знали, где находится Чарли и как туда добраться.
Босуэлл не осознавал, куда он бежит и зачем. Он полностью потерял ориентацию. Но какая-то часть его, кажется, знала дорогу, потому что ближе к мосту он пошел быстрее, а потом побежал, не обращая внимания на пожар в легких и гул в голове. Все еще надеясь на спасение, он понял, что приближается к железнодорожной станции. Он бежал туда, куда несли его ноги — параллельно рельсам, и осознавал, что это начало конца.
Внезапно из-за поворота показался поезд. Он не гудел, не подавал сигналов. Может, машинист и заметил человека, но что он мог сделать? Кто виноват в том, что ноги неожиданно вынесли Босуэлла на полотно? Последняя мысль его была: поезд следовал из пункта А в пункт Б и по пути отрезал, ему ноги выше колен. Потом Босуэлл упал под колеса, поезд налетел на него с оглушительным свистом (так похожим на крик), и все погрузилось в темноту.
Черного парня доставили в больницу сразу после шести. День начался рано, и пациентов оторвали от их невеселых снов. Разнесли чашки жидкого чая, измерили температуру, раздали лекарства Ужасный случай с парнем не повлиял на течение жизни в больнице.
Чарли опять снился сон — на этот раз не истоки Нила, не императорский Рим, не финикийский невольничий корабль. Этот сон был черно-белым. Чарли снилось, что он лежит в гробу. Рядом стояли Эллен (мозг еще не примирился с фактом ее смерти), его отец и мать. Кто-то подошел (уж не Джудвин ли? — голос казался знакомым) и велел закрывать крышку, а Чарли попытался сказать, что это ошибка, что он жив. Они не слышали его. В панике он кричал снова и снова, но никто не реагировал, и ему оставалось лишь лежать и смотреть, как его хоронят заживо.