Книги моей судьбы: воспоминания ровесницы ХХв.
Шрифт:
Г. Либарс. Моя дорогая коллега, мой хороший друг [100]
Познакомился я с Маргаритой Ивановной Рудомино в 1964 г. в Брюсселе на совещании ЮНЕСКО по вопросам пересмотра конвенции по международному книгообмену. Тогда я открыл для себя то огромное значение, которое в Советском Союзе придавали международному книгообмену как одному из способов приобретения зарубежной литературы, не прибегая к скудным запасам валюты. С точки зрения западных специалистов, такой обмен тоже представлял интерес, так как часто это была единственная возможность получить советские издания.
100
Впервые
Далее у нас было много встреч на заседаниях ИФЛА. Интенсивность этих встреч достигла высшей точки, когда Маргарита Ивановна была первым вице-президентом, а я президентом ИФЛА, в период 1970–1974 гг. У нас было много встреч в Москве и Брюсселе, в Лондоне и Ливерпуле, в Нью-Йорке и Бостоне, в Монреале и Торонто. За долгие годы знакомства мы стали хорошими друзьями. Хочу особенно подчеркнуть, что Маргарита Ивановна была исключительно интересной собеседницей.
По своим профессиональным делам чаще всего я посещал США, а с 1965 г. — и Советский Союз. Я не говорю, конечно, о соседних с Бельгией странах. Сама по себе эта статистика не представляет интереса, но может объяснить мою роль своего рода посредника между США и Советским Союзом, особенно в период "холодной войны". Я сохранил об этом времени только хорошие воспоминания. Известно, что США были в числе членов — создателей ИФЛА. И я ходатайствовал перед моими американскими друзьями о принятии в ИФЛА Советского Союза. Мне это удалось, потому что я всегда ставил профессию выше политики. Таким же, кстати, было мое поведение и в собственной стране. Советский Союз вошел в ИФЛА в 1959 г.
В 1971 г. я имел честь присутствовать на праздновании в Москве 50-летия ВГБИЛ, библиотеки, которую Маргарита Ивановна основала в 1921 г.
Это было уникальное явление в международном библиотечном деле, и я был горд возможностью поздравить Маргариту Ивановну с тем вкладом, который она внесла в мировую культуру. Международная библиотечная общественность была бы беднее, если не было бы Библиотеки иностранной литературы в Москве. На чествовании Библиотеки я сказал: "Маргарита Ивановна, моя дорогая коллега, мой хороший друг, в вашем лице я благодарю ваших коллег и ваше руководство за это блистательное достижение в нашей общей профессии, что позволило нам встретиться сегодня. Если бы мне нужно было охарактеризовать вашу деятельность одной фразой, я бы сказал, что "вы открыли советское библиотековедение всему миру, а международное библиотечное дело — Советскому Союзу". Маргарита Ивановна действительно познакомила ИФЛА с Советским Союзом и стала главным послом советской библиотечной общественности за рубежом.
Я исхожу всегда из того, что ситуация, в которой находилась Маргарита Ивановна, была гораздо сложнее моей. Она должна была на международной "шахматной доске" защищать точку зрения своего правительства, в то время как я не должен был давать никакого отчета своему правительству, если речь шла не об официальных встречах, а о профессиональных, например в рамках ИФЛА. Когда же речь шла о работе в рамках такой организации, как ЮНЕСКО, моя свобода была так же лимитирована, как и у Маргариты Ивановны. Кстати, на международной арене я не так уж часто выступал как представитель моего правительства и не жалею об этом.
Наиболее интенсивными наши деловые контакты с Маргаритой Ивановной были до, во время и после Генеральной Сессии ИФЛА в 1970 г. в Москве. Это была первая Сессия ИФЛА в Советском Союзе и первый год моего пребывания на посту президента ИФЛА. ИФЛА не сразу приняла приглашение Советского Союза провести сессию в Москве, так как оно поступило после вторжения советских войск в Чехословакию в 1968 г. Время прошло, и мы можем констатировать, что сессия в Москве прошла хорошо, без серьезных инцидентов. Этим успехом ИФЛА безусловно обязана Маргарите
Я хотел бы рассказать об одном весьма щекотливом случае. Еще во время моего президентства ИФЛА была исключена из ЮНЕСКО, так как я отказался исключить из ее рядов наших южноафриканских коллег. В это время как раз велись жаркие дебаты об апартеиде. Положение, которое я защищал в Париже на заседаниях ЮНЕСКО, было следующим:
1. Единственным источником получения либеральной литературы для наших южноафриканских коллег являются такие международные организации, как ИФЛА.
2. Легко осуждать апартеид, сидя в парижских салонах, и, наоборот, чрезвычайно опасно бороться с ним в самой Южной Африке, как это делают наши коллеги в Кейптауне.
Моя защита ни к чему не привела: ИФЛА была исключена из ЮНЕСКО.
Так совпало, что вскоре после этого события очередное заседание Исполбюро ИФЛА должно было проходить в Москве. Как обычно, я позвонил Маргарите Ивановне накануне своего приезда. Она обещала встретить меня в Шереметьеве. Но к моему большому удивлению, встречала меня делегация Министерства культуры. Среди встречавших я узнал двух чиновников высокого ранга. Я понял, что меня принимают как "защитника апартеида".
На следующий день на заседании Исполбюро ИФЛА в кабинете Маргариты Ивановны я встретился с заместителем министра культуры Н.Моховым, который действовал вполне прямолинейно. Ничего не осталось от наших теплых отношений, установившихся ранее. Мохов хотел, чтобы Исполбюро осудило апартеид Я ему ответил, что все члены Исполбюро будут иметь возможность высказаться по этому поводу и что, как мне известно, никто не собирается защищать политику правительства Южной Африки. Я попытался объяснить, что нашими партнерами в этой стране, да и в других странах, являются не правительства этих стран, а профессиональные организации. Такая речь явно не понравилась Мохову.
На всех заседаниях Исполбюро ИФЛА в Москве и в других городах мира Маргарита Ивановна была единственным представителем Советского Союза. Здесь же она была в сопровождении заместителя министра культуры и еще двух или трех чиновников.
В тот день я открыл заседание Исполбюро и сразу же перешел к предмету нашего обсуждения, повторив свои уже известные аргументы, добавив только, что при принятии решения в расчет должны приниматься только интересы наших южноафриканских коллег. Переводчик едва закончил переводить мои последние слова, как бомба взорвалась. Мне было просто предложено осудить апартеид. Я знал, конечно, что переводчик перевел мое сообщение дословно. Но он не понимал, а следовательно, не указал на существенную разницу между ответственностью, которую несут правительственные и неправительственные организации.
Чтобы выйти из тупика, я попросил Маргариту Ивановну убедить заместителя министра привлечь к работе нашего постоянного переводчика, знакомого с обсуждаемой проблемой и, что не менее важно, с моей точкой зрения на нее и моей манерой излагать мысли. Маргарита Ивановна помогла, и заседание было продолжено в сопровождении уже двух переводчиков.
В своем дальнейшем выступлении я подчеркнул, что режим Южной Африки — не демократический, но не более, чем в Советском Союзе, и что ИФЛА не может и не хочет заниматься внутренними проблемами стран. Мое сообщение было хорошо переведено, но я не убедил официальных советских представителей, уверенных в том, что именно они живут в мире демократии.
Разрядить ситуацию помогла Маргарита Ивановна. По ее совету я пошел на уступки. Дело в том, что ИФЛА имеет два вида членства: члены ИФЛА и наблюдатели. Я предложил перевести наших коллег из Южной Африки в наблюдатели, т. е. без права принимать участие в голосовании. Это давало возможность не порывать между нами связи. Мое предложение было принято единогласно.
Вечером я был в гостях у Маргариты Ивановны. Это был чудесный вечер. Чем больше мы произносили тостов, тем ближе становился конец апартеида.