Книгоедство. Выбранные места из книжной истории всех времен, планет и народов
Шрифт:
Вот так мифология вторгается в жизнь и живет с нами на равных правах.
К
«Калевала»
Одним из первородных начал в космогонии карело-финских народов является пиво. Наряду с огнем, железом, кантеле и медведем пиво составляет основу жизни, и в «Калевале» в «Книге первородных начал» отдельная глава посвящена его появлению. Глава эта так и называется — «Рождение пива». В ней подробно описывается процесс варки, концовка же у главы следующая:
Так вот уродилось пиво, Калевы хмельнойСобрал и записал «Калевалу» Элиас Лённрот в 20-40-е годы XIX века. Окончательный текст памятника был издан в 1849 году и составил в общей сложности 50 рун.
«Родиной этих поэм, — писал Лённрот в предисловии к книге, — является Карелия по обе стороны государственной границы Финляндии и России». Таким образом, район Калевалы — это карельское Беломорье, Олонец и прилегающие к ним карельские и финские территории.
Поэтому странно видеть новый, прозаический пересказ «Калевалы», выполненный Павлом Крусановым, с вынесенным на обложку подзаголовком «Финский народный эпос» вместо «Карело-финский». Вины Крусанова в этом нет, у него как раз все было правильно. Но, видно, кто-то из «астрельских» издателей то ли карелофоб, то ли просто повелся на поводу обычной книгопродавческой глупости. Финляндия, мол, как-никак заграница, а нынешний книжный рынок сориентирован на литературу Запада. Карелы на нем не катят, как не катят мордва и вепсы, татары, нганасаны и чукчи.
По мнению академика О. Куусинена, «Калевала» — единственный из северных эпосов, рожденных в народной гуще. Все остальные эпосы, будь то «Песнь о Нибелунгах» или скандинавская «Эдда», «составлены певцами-профессионалами, воспевавшими легендарных героев на пиршествах князьков».
И пили эти «князьки» не пиво, подлинно народный напиток, пили они вино, классический напиток аристократии.
«Калевала» и Филонов
История с филоновской «Калевалой» — очень характерный пример отношения государства в лице отдельных его представителей к художнику Филонову и филоновской школе в частности и к изобразительному искусству вообще.
Процитирую записи из «Дневника» Павла Николаевича Филонова.
30 ноября 1931 г.: «Тт. Бабкин и Ковязин из изд-ва „Академия“ пришли ко мне в 5 ч. и предложили иллюстрировать „Калевалу“. Я отказался, но мы договорились, что эту работу сделают Мастера аналитического искусства — мои ученики под моею редакцией…»
1 декабря 1931 г.: «Вечером в 6 ч. собрались товарищи: Борцова, Вахрамеев, Глебова, Закликовская, Иванова, Капитанова, Порет, Цыбасов, чтобы обсудить предложение издательства „Академия“. За работу возьмутся все и, кроме них, Зальцман и Макаров. Порет, Миша и Вахрамеев завтра сходят в изд-во и договорятся с тт. Ковязиным и Бабкиным».
3 декабря 1931 г.: «Вахрамеев и Миша вечером пришли сказать о ходе переговоров в изд-ве „Академия“: товарищи будут делать 11 иллюстраций и 52 заставки; срок работы 1 месяц…»
Работа над «Калевалой» была начата 7 декабря 1931 года и в июне следующего года сдана заказчику. В вышедшей книге на обороте титула перечислены имена мастера и его учеников: «Работа по оформлению книги коллектива Мастеров аналитического искусства (школа Филонова) Борцовой, Вахрамеева, Глебовой, Закликовской, Зальцман, Ивановой, Лесова, Макарова, Мешкова, Порет, Соболевой, Тагриной, Цыбасова под редакцией П. Н. Филонова».
В комментариях Г. Марушиной
Итак, работа над «Калевалой» была закончена в июне 1932 года. Прошло полгода. Читаем в дневнике запись от 13 января 1933 г.: «Получил из „Академии“ 1000 р. за редакцию „Калевалы“. Наконец издательство решило со мной расплатиться, когда рубль упал, а продукты поднялись в цене. Кило сахару в кооперативе по коммерческой цене сейчас стоит 15 р., а молоко на рынке 6 р. и 6 р. 50 к. Т. к. выплата из Академии производится исключительно через сберкассу, а номер и адрес кассы при переводе денег издательство перепутало, моей дочке пришлось долго похлопотать, разыскивая и получая их. Перевела их „Академия“ 29 декабря, и за это время на них наросло 2 р. 22 к. процентов. Из них я полностью заплатил дочке долг 638 р. 27 к.».
Один из рисунков к книге был утерян, нарисован заново и отослан в издательство. Вот что пишет по этому поводу художник: «Теперь надо ждать, как его примет тупье и паразиты из „Академии“ здесь и в Москве. Мы работаем с самодовольными, полными апломба и невежества паразитами Изо и мерзавцами Изо, по горло пресыщенными возможностью издаваться и оставаться недосягаемыми…»
Особая история была с форзацами филоновской «Калевалы», которые запретили за их красный цвет.
22 ноября 1933 г.: «Порет ‹…› сказала, что т. Сокольников, глава Ленотдела „Академии“, пробовал вступиться за форзацы „Калевалы“ и говорил об этом с М. Горьким. Горький ответил ему, что форзацы пропустить нельзя. Но Горький при этом просил Сокольникова отпечатать для него один экземпляр „Калевалы“ с форзацами. Т. к. Сокольников захотел этого же и для себя, и еще кое для кого, то Сокольников решил отпечатать триста экземпляров с форзацами. Но когда он распорядился об этом в лен. издательстве „Академия“, оказалось, что кто-то уже распорядился уничтожить клише форзацев».
Когда «Калевала» вышла, пресса отозвалась на ее появление ливнем отрицательных отзывов: «Не заслуживает положительной оценки иллюстративная сторона издания… Иллюстраторы не создали ничего ценного в художественном отношении. По стилю, по манере изображения рисунки дают полный разнобой и не связаны между собой. Преобладающий уклон — в сторону архаизации… Крайне неудачно изображение древних героев в карикатурном виде с подчеркнутыми типическими чертами… Чрезмерное злоупотребление со стороны художников ироническим отношением к „Калевале“ снижает общее впечатление…» Или другой пример: «Резкой отрицательной оценки заслуживает выпущенное „Академией“ издание финского народного эпоса „Калевала“, эта книга по праву может рассматриваться как своеобразная энциклопедия самых отвратительных и отталкивающих черт ленинградской художественной школы Филонова».
А вот мнение о «Калевале» Екатерины Серебряковой, жены Филонова: «Читаю эти дни „Калевалу“ — не знаю, от чего я больше в восторге — от содержания или рисунков, — до чего они хороши… Радость у меня, когда я смотрю. Вчера утром более часа только рисунки смотрела».
Каменский В.
Более всего человек эпистолярной эпохи отражается в письмах. В свое время петербургский журнал «Звезда» (№ 7, 1999, публикация О. Демидовой) опубликовал часть переписки поэта Василия Каменского с режиссером и теоретиком театра Николаем Евреиновым. Они достойны того, чтобы частично их процитировать, потому что настолько живо раскрывают Каменского человека, что никакие сторонние мемуары не расскажут нам о поэте лучше.