Книжник
Шрифт:
Сколько раз за долгие годы Сила видел это знакомое движение, когда кто-нибудь говорил с
Петром! Сила придвинулся ближе. На долю секунды что-то слабо мелькнуло в лунном свете.
Все его нервы напряглись. Он понял. Петр не один. С ним Господь.
Петр склонил голову и заговорил. Сила расслышал его слова так ясно, как будто стоял
бок о бок со старым рыбаком.
— Да, Господи.
Петр повернулся, и Сила, дрожа, подошел к нему.
— Что будем делать?
— Я должен
Сила видел: все планы спасти Петра рушатся.
— Если вернешься, то там и погибнешь.
Господи, только не он!
5
— Да. Я умру в Риме. Как Павел.
Глаза Силы наполнились слезами. Господи, они оба должны умереть?
— Нам нужен твой голос, Петр.
— Мой голос? — апостол покачал головой.
Сила знал: отговаривать Петра, если ему что-то велел Господь, не стоит.
— Пусть будет, как Богу угодно, Петр. Хорошо, мы вернемся в Рим.
— Нет. Я вернусь. Ты — останешься.
Сила почувствовал, как от лица его отхлынула кровь.
— Я не собираюсь спасать свою шкуру, когда моим лучшим друзьям грозит смерть! — у него сорвался голос.
Петр положил руку ему на плечо:
— Разве это твоя жизнь. Сила? Мы принадлежим Господу. Бог призвал меня вернуться
в Рим. А тебе Он скажет, что делать, когда придет время.
— Я не пущу тебя одного!
— А я не один. Господь со мной. Что бы ни случилось, мой друг, мы одно во Христе
Иисусе. Любящим Господа, призванным по Его изволению, все содействует ко благу.
— А если тебя распнут на кресте?
Петр покачал головой.
— Я недостоин умереть тою же смертью, что сам Господь.
— Они пойдут на все, чтобы сломить тебя Петр. Ты же знаешь!
— Знаю, Сила. Иисус давным-давно мне сказал, какой смертью я умру. Ты должен
молиться за меня, мой друг. Молись, чтобы мне хватило твердости до конца. — Сила открыл
было рот, чтобы заспорить, но Петр поднял руку. — Хватит, Сила. Друг, не наше дело — сомневаться в Божьем промысле. Наше дело — его исполнять. Я должен идти туда, куда
ведет Бог.
— Я не оставлю тебя, Петр. — Сила изо всех сил старался, чтобы голос не дрогнул. — Перед Богом клянусь.
— Я когда-то тоже так клялся. — В глазах Петра блеснули слезы. — И не сдержал
клятву.
Петр приказал развернуть повозку. Жена настояла, что поедет с ним.
— Куда ты пойдешь, туда и я пойду.
Петр подсадил ее в повозку и уселся рядом с ней.
Сила не собирался оставаться и полез было за ними. Петр сунул ему в руки мешок со
свитками. Под тяжестью мешка Сила потерял равновесие, оступился. Свитки в чехлах
раскатились по дороге. Сила бросился их подбирать, а Петр тем временем быстро захлопнул
дверь экипажа.
— Подождите!
Петр бросил на него прощальный взгляд.
— Да благословит тебя Господь и сохранит тебя. Да призрит на тебя Господь и даст
тебе мир!
Сила лихорадочно хватал свитки, заталкивал их в мешок.
— Подождите!
Перекинув мешок через плечо, Сила рванулся за повозкой. Почти догнал, протянул
руку, чтобы ухватиться, но тут возница издал резкий крик и щелкнул кнутом. Лошади
понеслись галопом, а Сила остался позади, задыхаясь от пыли.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Сила сидел за рабочим столом. В душе раздавался немой крик: «Почему?!» Мечты
рухнули, осталось только горе и ощущение, что все пропало. Сжимая кулаки, он пытался
унять дрожь. Ему не хватало духу смешать чернила или взяться за перо: боялся испортить
6
новый папирус. Он медленно сделал глубокий вдох, но и это не помогло справиться с бурей
чувств.
— Господи, ну почему все непременно должно было закончиться именно так? — Облокотившись на стол, Сила закрыл лицо руками. Из памяти не выходили жуткие картины.
Как кричала жена Петра.
Как связанный Петр, не могущий сдвинуться с места, с мукой взывал к ней: «Помни
Господа! Помни Господа!»
Как глумилась римская чернь над большим рыбаком из Галилеи.
Сила застонал. О Господи. Даже лишись я зрения, все равно бы слышал, как лютует
враг рода человеческого там, на арене. Эта ненасытная жажда крови! Он истребляет людей, а
они помогают ему своими руками!
Его пронзило другое воспоминание. Перед глазами снова встало распятие Христа. Сам
Сила тогда не был уверен, что Иисус — и вправду Мессия, и все равно испытывал
отвращение при виде жестокости иудеев, радовавшихся смерти своего соплеменника. Как
могли они так сильно ненавидеть одного из своих же — чтобы стоять и насмехаться над ним, висящим на кресте, избитым до неузнаваемости? Ухмылялись, выкрикивали
пренебрежительно: «Других спасал, а себя не может спасти!»
Теперь Сила пытался сквозь этот мир проникнуть взором в мир иной, как Стефан, когда
члены Синедриона побивали его камнями за воротами Иерусалима. Но видел одну только
тьму человеческую, только торжество зла. Я устал, Господи. Устал жить. Замучены все
апостолы, кроме Иоанна. Остался ли на свете еще хоть кто-нибудь из тех, кто знал Тебя в
лицо?
Господи, умоляю, забери меня домой. Не оставляй меня здесь, среди этого сброда. Хочу
домой, к Тебе.
Глаза жгло, он зажал уши трясущимися руками.