Книжник
Шрифт:
приняли нас с радостью.
Дальше мы отправились в Дервию, город в Ликаонии, названный так из-за
можжевельников, во множестве росших в его окрестностях. И там мы проповедовали в
синагогах и встретились с Гаем, который стал хорошим другом, а позже и спутником Павла в
путешествиях. Гай хорошо знал Писание и принял Благую весть раньше других.
Листра будила во мне трепет. В прошлый раз, когда Павел проповедовал в этой римской
колонии, расположившейся вблизи безлюдного
— Бог воскресил меня, — рассказывал Павел. — Я своими ногами вернулся в город.
Друзья омыли мои раны и помогли нам с Варнавой бежать. — Он рассмеялся. — Думаю, боялись, что если останусь, мои враги убьют меня еще раз.
Это вовсе не казалось мне забавным. Однако вызывало любопытство. Много ли
найдется людей, которые умерли и воскресли… — и могут рассказать об этом? Я спросил, что он помнит, — если помнит хоть что-нибудь.
— Не могу сказать, что я видел. Вышла ли моя душа из тела или оставалась в нем — не
знаю. Одному Богу известно, как там оно на самом деле — только я каким-то образом
оказался на третьем небе.
— И видел Иисуса?
— Видел небеса и землю, и все, что под ними.
Взволнованный, я продолжал донимать его вопросами.
— Господь говорил с тобой?
— Он сказал мне то, что уже говорил раньше. У меня нет слов, чтобы описать
увиденное, Сила, но что я могу точно сказать: я был не рад, что вернулся. Это я точно помню.
— Он задумчиво улыбнулся. — Единственный, кто мог бы понять мои ощущения, — это
Лазарь. — Он сжал мою руку, на лице его застыло напряженное выражение. — Лучше не
будем говорить об этом, Сила. В Листре кое-что знают об этом, но я не смею добавить
ничего.
— Почему? — Мне казалось, что пережитое им подтверждает, что после упокоения
тела жизнь продолжается.
— Людей скорее больше заинтересуют небеса и ангелы, чем решение пребывать с
Христом в этой жизни.
Как я уже упоминал, Павел был мудрее меня.
Мне хотелось расспросить его еще, вытянуть из него все, что ему запомнилось, но я
уважал его соображения. И не хотел даже гадать, что он станет делать в Листре.
— Искавшие твоей смерти будут чрезвычайно озадачены, если опять столкнутся с
тобой лицом к лицу. — Пройдет он через Листру просто так или останется проповедовать — это ему решать. Я знал, что Бог откроет Павлу свою волю. Этот человек непрестанно
молился о Божьем водительстве.
— Они будут озадачены. Послушают ли и поверят на этот раз — посмотрим.
Листра — это римская колония в объединенной провинции Галатия. Захолустье, пропитанное предрассудками, оказалось твердой почвой. Однако в результате нашего
пребывания посеянные семена и там дали несколько
Тимофей. Его мать Евника и бабушка Лоида были верующими. Отец же, язычник из греков, оставался ярым идолопоклонником.
Евника пришла ко мне и попросила с ней поговорить.
— Я боюсь подойти к Павлу, — призналась она. — Он такой суровый.
— Что тебя беспокоит?
— Моего сына здесь любят, Сила, но, как ты, наверное, догадываешься, он не может
называться истинным евреем. — Она опустила глаза. — Когда ему исполнилось восемь дней, я отнесла его к раввину, но тот отказался его обрезать, потому что кровь нечистая. И его не
пускают в синагогу. — Она теребила платок. — Я была молода и упряма. Вышла за Юлия
47
против воли отца. Я сожалею о многом, Сила, — Евника подняла голову, в глазах ее стояли
слезы. — Только не о том, что родила Тимофея. Он — самое большое благословение в нашей
с мамой жизни.
— Чудесный мальчик.
— Мы видели Павла в прошлый раз. Когда его побили камнями… — Она напряженно
сжала руки. — Сын только об этом и говорил после ухода Павла. Тимофей сказал, что если
Павел когда-нибудь вернется сюда, он пойдет за ним хоть на край света. И вот Павел
вернулся — и Тимофей так надеется! — Глаза ее опять увлажнились. — Павел — фарисей, ученик великого Гамалиила. Что он скажет, если Тимофей подойдет к нему? Я не вынесу, если моего сына опять оттолкнут, Сила. Просто не смогу.
Я положил руку ей на плечо. — Такого не будет.
Павел, у которого не было ни жены, ни детей, полюбил этого юношу, как собственного
сына.
— Мать и бабка хорошо его наставили. У него смышленый ум и сердце, открытое для
Господа. Смотри, как жадно он впитывает Слово Божье, Сила. Богу он пригодится.
Я соглашался, но кое-что заботило меня.
— В свое время, Павел. Но пока ему всего тринадцать лет, и он от природы молчалив.
— Я боялся, что Тимофей, подобно Иоанну Марку, окажется слишком юн, чтобы оторваться
от семьи. — Он думает, прежде чем говорить.
— При людях он немного стесняется.
— Разве можно придумать лучший способ перерасти эти черты, чем пойти с нами по
другим городам проповедовать Евангелие? Он научится смело разговаривать с незнакомцами.
Жаль, что Павел не поддержал таким же образом Иоанна Марка — но я не стал
напоминать ему об этом. Оба юноши были чем-то похожи по складу, но Павел, казалось, упорно решил этого не замечать.
— Столкнувшись с преследованиями, он может смутиться еще больше. — И еще у меня