Княгиня Ольга

Духопельников В. М.

«Просветившись же, – отмечает летописец, – она радовалась душой и телом; и наставил ее патриарх в вере и сказал ей: «Благословенна ты в женах русских, так как возлюбила свет и оставила тьму. Благословят тебя русские потомки в грядущих поколениях твоих внуков». И дал ей заповеди о церковном уставе, и о молитве, и о посте, и о милостыне, и о соблюдении тела в чистоте. Она же, наклонив голову, стояла, внимая учению, как губка наполнемая; и поклонилась патриарху со словами: "Молитвами твоими, владыка, пусть буду сохранена от сетей дьявольских…"». Ольга пожертвовала собору Св. Софии «великое служебное блюдо», унизанное жемчугом и имевшее внутри драгоценный камень с изображением Спасителя. «И благословил ее патриарх, и отпустил».

Константин, как только Ольга крестилась, позвал ее к себе и сказал: «Хочу взять тебя в жены себе». На что Ольга ответила: «Как ты хочешь взять меня, когда

сам крестил меня и назвал дочерью? А ухристиан не разрешается это – ты сам знаешь». Константин восхитился мудростью Ольги и сказал ей: «Перехитрила ты меня, Ольга». Он дал ей многие дары – золото, серебро, паволоки, различные сосуды и назвал своею дочерью.

Не располагая аргументами в пользу того, что текст о сватовстве и комплиментах императора отражает какие-то переговоры о династическом браке, обратим внимание на другое. Крещение Ольги, получение ею титула «дочери» императора – это лишь один из признаков того, что намерения княгини во время этой поездки были тесно связаны с надеждами на получение Русью более высокой политической титулатуры и отражали общую внешнеполитическую линию Руси на совершенствование договорных отношений с империей.

Ольгу называют «дочерью», и это имело огромное значение. «Дочь» возвышалась над многими и становилась ближе к императорской короне. Таким образом, результатом пребывания Ольги в Константинополе явилось значительное возвышение титула русской княгини: ее величали и «архонтиссой» и «дочерью» императора, что в тот момент резко выделяло Русь из числа стран, с которыми она в течение долгих десятилетий стояла рядом в византийской дипломатической иерархии.

Со своей стороны, Ольга вручила дары императору, обещала прислать в помощь империи свои дружины. Затем она вновь посетила патриарха и попросила у него благословения на возвращение домой. Во время беседы с патриархом Ольга сказала ему: «Люди мои и сын мой язычники – да сохранит меня Бог от всякого зла». Патриарх дал Ольге свое благословение, сказав: «Чадо верное! В Христа ты крестилась, и в Христа облеклась, и Христос сохранит тебя, как сохранил Еноха в древнейшие времена, а затем Ноя в ковчеге, Авраама от Авимелеха, Лота от содомлян, Моисея от фараона, Давида от Саула, трех отроков в печи, Даниила от зверей, – так и тебя избавит он от козней дьявола и от сетей его». Патриарх, благословив Ольгу, вручил ей святой крест со следующей надписью: «Обновися Русская земля к Богу святым крещением, его же прияла Ольга, благоверная княгиня». Как отмечал в свое время митрополит Макарий: «Крест этот долго хранился в киевском Софийском соборе, созданном правнуком ее Ярославом, и стоял в алтаре на десной стороне как живой свидетель о достопамятном событии и как святыня, сугубо драгоценная для русских».

Ольга, приняв благословение патриарха, возвратилась в Киев. Здесь она жила с сыном Святославом. «И учила его мать, – указывает летописец, – принять крещение, но он и не думал прислушаться к этому; но если кто собирался креститься, то не запрещал, а только насмехался над тем». Но Ольга была настойчивой, снова и снова повторяла Святославу: «Я познала Бога, сын мой, и радуюсь; если и ты познаешь – тоже станешь радоваться». Но Святослав оставался неумолимым, отвечая матери: «Как мне одному принять иную веру? А дружина моя станет насмехаться». На что Ольга отвечала сыну: «Если ты крестишься, то и все сделают то же». Но и эти доводы не возымели действия. «Святослав, – говорит летописец, – не послушался матери, продолжая жить по языческим обычаям, не зная, что кто матери не послушает – в беду впадет, как сказано в Священном Писании: «Если кто отца или матери не послушает, то смерть примет». Святослав же притом гневался на мать». Однако Ольга любила своего сына Святослава и говаривала: "Да будет воля Божья; если захочет Бог помиловать род мой и землю Русскую, то вложит им в сердце то же желание обратиться к Богу, что даровал и мне…" И, говоря так, молилась за сына и за людей всякую ночь и день, руководя сыном до его возмужалости и до его совершеннолетия».

Прошел год, как Ольга возвратилась в Киев, и на Днепре показались корабли. На них из Византии прибыли послы. Послы обратились к великой княгине со словами императора Константина: «Много даров я дал тебе. Ты ведь говорила мне; когда-де возвращусь в Киев, много даров пришлю тебе: челядь, воск, и меха, и воинов в помощь». На эти напоминания императора мудрая Ольга отвечала: «Если ты [император] так же постоишь у меня в Почайне, как я в Суду, то тогда дам тебе». В. Н. Татищев добавляет к этим словам: «Это было сказано потому, что Святослав не любил греков». После беседы с послами Ольга богато одарила их и отпустила.

Такие скупые упоминания источников

о поездке Ольги в Константинополь и о ее пребывании там вызывали и вызывают у историков многочисленные споры. Какую все же цель преследовала Ольга, отправляясь в Константинополь? Только принять крещение? Так это она могла совершить и в Киеве. Как мы уже упоминали, ряд исследователей так считает: она крестилась в Киеве, а в Константинополь ездила с другими целями.

И, возможно, главной целью, являлось поднятие престижа и авторитета государства. И это Ольге удалось. Возможно, при этом также были подтверждены условия торгового договора 944 г. Кроме всего, Ольга обещала императору оказать, если понадобится, военную помощь. Именно об этом и напомнили ей императорские послы.

Но между тем в рассказе источников о поездке Ольги в Константинополь остается некоторая недосказанность. На это обращали внимание многие исследователи и высказывали предположение, что главной целью поездки великой княгини в Константинополь являлось сватовство ее сына Святослава к одной из императорских дочерей, что, естественно, разрешало все другие проблемы. Но именно этот вопрос и оказался нерешенным. Взаимные интересы Киева и Царьграда останутся прежними и много позднее: политическая ситуация, сходная в общих чертах, повторится спустя сорок лет. Вероятно, стороны взаимно сочли требования чрезмерными. Ольга вела речь о династическом браке (так произойдет и при Владимире), Византия же выдвигала условия вассальной зависимости Киевского государства. Договоренность не могла быть достигнута. Будущее покажет, что империя совершила ошибку, Константин VII Багрянородный оказался недальновидным политиком.

По поводу версии о сватовстве Святослава некоторые исследователи высказывают интересную мысль. Авторы книги «Как была крещена Русь» пишут: «И если переговоры княгини о браке сына – поиски ею династической невестки в системе порфирородного императора – оказались (пока!) тщетными, то летописец превращает их в галантную историю в духе средневековых романов. Домогательства Ольги превращаются в домогательства Константина и выглядят даже несколько комично: "И увидел царь, что она очень красива лицом и разумна, и сказал ей: достойна ты царствовать с нами в столице нашей". Ряд исследователей XVIII столетия удивились такой записи, ведь Ольге было в то время уже около 70 лет. Кроме того, император давно был женат, и императрица Елена (как и мать первого Константина) торжественно принимала русское посольство во дворце. Игривая беседа с Константином (о браке) – обозначение летописцем действительно имевших место переговоров матримониального характера, но о браке Святослава. Они были неудачны, и летопись превращает их в неудачное сватовство Константина. Сохраняются оба существенных момента переговоров: сватовство и отказ. Реалии же, как мы видим, преобразованы в насмешку над цесарем благоприятным для чести княгини образом». Что же, такая версия имеет право на существование.

Итак, как показала миссия Ольги, руссы старались использовать проблемы греков в интересах дальнейшего возвышения собственного политического престижа, добиться от империи признания за Русью новой политической титулатуры, заключить династический брак между правящими домами. Если верить сообщению летописи, Ольга, приняв христианство в Византии, добилась определенных результатов в решении первой задачи: за ней был закреплен титул «дочери» императора, русская княгиня поднялась в византийской дипломатической иерархии выше тех владетелей, которым был пожалован титул «светлость», как когда-то Олегу. В то же время крещение Ольги явилось индивидуальным политическим актом, связанным с престижными вопросами великокняжеской власти, и не предусматривало учреждения автокефальной церковной организации на Руси. Русь того времени еще не была готова к принятию христианства: языческая партия в Киеве была еще очень сильна.

Несомненно, что после крещения Ольга была кровно заинтересована в распространении христианства в Киевском государстве. Увеличение числа христиан на Руси привело бы и к увеличению числа сторонников княгини, способствовало бы укреплению ее позиций в стране. Иаков Мних отметил, что по прибытии из Царьграда домой Ольга «требища бесовские сокрушила и начала жить в Христе Иисусе… всеми добрыми делами освещающимися и милостыней украшающейся, голых одевая, жадных напаивая… нищих, вдов и сирот всех одаривая милостыней, и советы давая всякому с тихостью и любовью сердца, и моля Бога день и ночь о спасении своем». Написанная позже «Степенная книга» сообщает, что Ольга, «обходя грады и веси по всей Русской земле, всем людям благочестие проповедовала и учила их вере христианской… дани и оброки легкие устанавливала, и кумиры сокрушала, и на кумирных местах кресты Христовы ставила».