Княгиня
Шрифт:
— Стены мажет чумной мазью! Зовите сбирре!
Голоса звучали наперебой — возбужденно, злобно, угрожающе. Олимпия повернулась. Ее окружили человек десять, и с каждой секундой толпа вокруг нее росла, со всех сторон, словно крысы из нор, подбирались они, выпучив глаза, разглядывая ее, будто пришелицу из ада.
— Вы только посмотрите!
— Донна Олимпия!
— Папская подстилка!
Что с ними? Совсем, что ли, ополоумели?
И вдруг ее снова пронзила боль, волнами накатывался исходивший откуда-то изнутри жар. Донну Олимпию трясло, как в лихорадке.
— На помощь! Отоприте!
Со скрипом приоткрылась дверь, однако слуга не спешил распахивать ее, предпочитая выглядывать через щель. Заметив донну Олимпию, он тут же в страхе отпрянул.
— Давай, давай, впускай меня! Ты что, меня не узнаешь? Лицо слуги вытянулось, у него был такой ошарашенный вид, будто он только что схлопотал пощечину. Неужели этот пентюх не понимает, что происходит? Олимпия бросилась к дверям, пытаясь распахнуть их пошире, но слуга, не желая впускать ее, с силой оттолкнул и тут же захлопнул двери. Где же Камильо? В следующее мгновение она услышала, как задвинулся засов.
— Прочь эту зверюгу! Она и нам сюда чуму занесет!
— Набралась наглости в город заявиться! Чтобы здесь порчу навести!
— Где же сбирре? Когда они наконец появятся?
— На кой черт они нам? И без них справимся!
Брошенный кем-то камень просвистел над самым ухом донны Олимпии, и та невольно пригнулась. Назад в карету! Другого пути нет! На мгновение она закрыла глаза и, собрав все силы, уже готова была бежать к экипажу. Поздно! Когда Олимпия открыла глаза, экипаж быстро катил прочь.
— Повесить ее!
— Где веревка? Веревку давайте!
Внезапно крики стихли. Пошатываясь от вновь охватившей ее слабости, Олимпия отступила на шаг и взглянула на окна фасада палаццо. Там было заметно движение. На втором этаже. Кто-то отодвинул занавески, и гут же в окне возникла фигура — высокий статный мужчина в роскошном одеянии. Наконец! Донна Олимпия едва сдерживала слезы. Какое счастье вновь увидеть это лицо!
— Камильо!.. — из последних сил позвала она сына. — Камильо… это я, твоя мать…
Камильо распахнул окно. Прижимая ко рту платок, он перегнулся через парапет.
— Это и правда ты? Слава Богу, хоть узнал!
Все еще сомневаясь, он недоверчиво спросил:
— Что ты здесь делаешь? Почему ты не в Витербо?
— Какие будут распоряжения, князь Памфили? — громко осведомился один из прибывших тем временем сбирре.
— Что? О чем вы?
Камильо, судя по всему, так и не понял, что происходит.
— Отопри ворота, Камильо! Скорее! Торопись…
Голос отказывался повиноваться Олимпии. Сын с ужасом и недоумением взирал на мать. Почему он молчит, будто воды в рот набрал? Он что, не
И вдруг у окна появилась еще одна фигура: княгиня Россано, жена Камильо. Стоило Олимпии завидеть свою невестку, как перед глазами все помрачилось.
Сначала ее тезка ничего не понимала, потом, сердито оттолкнув мужа, выкрикнула:
— Что здесь делается?
— Эта ведьма измазала стены вашего дома!
— Чумной мазью изгадила их!
Княгиня Россано испуганно взглянула на мужа:
— Боже мой, что говорят эти люди?
— Что прикажете, князь? — повторил вопрос сбирре.
— Вам нельзя впускать ее в дом, дон Камильо, — воскликнула княгиня Россано. — Александр сослал ее в Витербо!
— Боже милостивый, но она же моя мать!
— А что будет с нами? Она заразит весь дворец! Камильо, воздев руки к небесам, выглядел беспомощным, как дитя малое, и в то же время было видно, что его эта беспомощность бесит. Олимпия, сложив руки в молитвенном жесте, лишь бормотала «Аве Мария» — на большее сил уже не оставалось.
— Святая Мария, Пресвятая Матерь Божья, вступись за наши грешные души…
Проговаривая слова молитвы, она смотрела в лицо сына, в это округлое, полудетское лицо. Сколько раз она гладила, ласкала его, покрывая поцелуями, сколько любви подарила ему! Все, что она ни делала в жизни, — только ради пего, ее Камильо.
— Каковы будут распоряжения, князь?
Камильо словно парализовало — он беззвучно раскрывал, потом снова закрывал рот, но так ничего и не ответил.
И тут к окну подскочила его супруга и крикнула сбирре:
— Вы что же, сами не знаете, как поступать в подобных случаях? Если она измазала дом, уведите ее!
И захлопнула окно.
Олимпия не верила своим глазам. Ей показалось, что земля вот-вот разверзнется и она полетит прямиком в преисподнюю.
— Камильо… — пораженно шептала она, — что… что же ты делаешь?..
Ее сын продолжал стоять у закрытого окна, супруга исчезла в глубине комнаты. В отчаянии донна Олимпия умоляюще простерла к Камильо руки. Что же это такое? Разве мог он допустить подобное? Ее сын! Хороший, добрый сын! Лучший в мире сын!
Их взгляды снова встретились. И Камильо потупил взор.
— Именем сената!
Сбирре, схватив Олимпию, потащили ее прочь. Камильо резко повернулся и отошел от окна.
— Что вы делаете?.. Я… я ведь донна Олимпия… Олимпия… Памфили… Властительница Рима…
Она потеряла сознание. Подхватив экс-властительницу Рима под мышки и за ноги, сбирре закинули ее на телегу.
18
Когда Олимпия пришла в себя, ей показалось, что она находится в палаццо Спада. Или в палаццо Фарнезе? Она уже утратила способность различать окружающую обстановку, все ей чудилось здесь и знакомым, и в то же время неузнаваемым. Совершенно обессиленная, в помутненном рассудке она вдруг вспомнила грохот колес по мостовой, толчки, отдававшиеся болью во всем охваченном горячкой теле.