Князь Благовещенский: Князь Благовещенский. Наместник. Пророк
Шрифт:
Если дело крутится вокруг моста, то минцев понять можно. Их северный сосед начинает резко богатеть на торговле с русским княжеством, да и сам Благовещенск усиливается изрядно. Вполне достойная причина поссорить стороны и саботировать строительство моста. Сохраняется статус-кво, у минцев даже появляется рычаг влияния на маньчжуров и шанс вернуть отколовшееся царство в лоно империи.
Но тут всплывает Люда и косвенно упоминает о триаде как о средстве давления на меня. Причем не по делу убийства посла, а по некоему контракту, который Игорь Сергеевич имел глупость заключить с москвичами.
Поправка. Тут не так, как у нас. Москва – не столица нашей родины, а лишь одно из русских княжеств. А еще тут феодальные отношения, согласно которым Игорь – вассал князя Благовещенского. Что делает его желаемый переезд в Москву не карьерным ростом, а форменной изменой своему господину. И пойти на такое можно только из-за очень большой и сладкой морковки. Вопрос – какой? Чего такого могли предложить москвичи богатому и влиятельному на своем уровне боярину, что он готов кинуть своего князя? Деньги? Власть? Да он и так вроде не бедствует!
В порядке бреда: а что если он потерял дар до моего заселения в его тело? Ирина Олеговна ведь отмечала его странное поведение и до сегодняшнего дня. И алкоголь, за который его постоянно стыдит князь? Что, если я не причина, а следствие? Он теряет дар, держит это в тайне и ищет способ его вернуть. Для мага это, наверное, похуже импотенции будет! Был всемогущим, для которого люди – букашки, и вдруг – бац! И тут появляется Люда, которая каким-то образом узнает о проблемах обер-секретаря и предлагает ему помощь – полное восстановление способностей! Взамен надо лишь предать своего князя и провернуть некую сделку!
Возможно! Но что за предмет сделки? Что за компания, в уставной фонд которой стремятся попасть москвичи?
– Вечер добрый, сосед! Любуешься закатом?
Вздрогнув от неожиданности, я повернул голову на голос. На соседнем балконе, отделенный от меня полутораметровой перегородкой из толстого стекла, стоял пожилой мужчина. Даже старик: среднего роста, со сморщенным печеным яблоком лица и коротким ежиком седых волос. Ко всему прочему он был слепым, обращенные на меня глаза были затянуты белесой пленкой. Жутковатое зрелище, особенно для человека, погрузившегося в мысли и вырванного из них неожиданным приветствием. Голос, кстати, такое хриплое карканье, очень ему подходил.
– Добрый вечер, – поздоровался я чуть настороженно. Соседи – это плохо. Они могут знать Игоря и завести разговор, в котором я могу проколоться. – Да, закат впечатляющий.
Красный шар солнца и правда наполовину ушел за горизонт, окрасив ленту Амура в медь.
– Я не вижу, ты же знаешь! – усмехнулся старик. И внезапно сменил тон со светского на деловой и требовательный: – Игорь, а почему я тебя не чувствую?
«В каком смысле?» – чуть не выдал я вслух. Это было бы неуместно.
– Хм-м? – многозначительно ответил я вместо этого.
– Пожалуй, соглашусь, вопрос бестактный, – произнес сосед, по-своему истолковав мое хмыканье. – Для любого другого. Но не для меня.
А мы что, родственники? Что он вообще имеет в виду? Я почувствовал, как паника поднимается из глубины безмятежных вод. Вот ведь не было печали!
– Э-э…
Что отвечать, я не знал, проклятый старик застал меня врасплох!
– Да ты не Игорь! – выдал тот внезапно.
Лицо его стало суровым. В следующий миг он легко, даже изящно, перепрыгнул стеклянную перегородку, оказавшись в полуметре от меня. Рука-ветка с неожиданной силой схватила меня за рубашку и выдернула из кресла.
– Кто ты такой?
Это уже был не старик. То есть внешне-то сосед выглядел как прежде – божьим одуванчиком, но от него исходила какая-то такая сила, что я воспринимал его совсем иначе. Этаким здоровяком, которому ничего не стоит уделать меня одной левой.
– Я могу все объяснить!.. – выпалил я задушенно.
– Да уж, изволь.
Рука старика разжалась, и я рухнул обратно в кресло. Сам же он спокойно присел в соседнее. Безошибочно, словно зрячий, нашел на столике чайник, налил в мою кружку настоя, сделал маленький глоток.
– Я слушаю.
Начал я с попытки убедить его в том, что он ошибся. Что я – Игорь Антошин, собственной персоной. Что живу я в этой квартире, вот мой паспорт, вот прописка. Только когда сунул ему под нос раскрытый документ, сообразил, что глупость сделал – он же не мог видеть! Старикан слушал меня внимательно, не перебивал. Просто сидел и пил мой чай. Когда я иссяк и с минуту затравленно смотрел на незваного гостя, раздумывая, не пристукнуть ли его для сохранения инкогнито, он поставил чашку на стол и спросил:
– Ты закончил? Тогда расскажи мне правду.
Ага, щас! Во-первых, не твое дело, во-вторых, не поверишь, а в-третьих – сам-то ты кто такой? Этот вот вопрос, третий по счету, я ему и озвучил. И тут же понял, что на нем и погорел. Мой двойник знал этого человека, а я только что сообщил ему, что он мне незнаком.
– Ну вот видишь, – отметил данный факт старик. – Даже наставника своего не узнаешь. Какой же ты Игорь? Рассказывай давай.
Наставник, блин! Принесло же на мою голову! Зло глянув в затянутые пленкой глаза гостя, я неожиданно для себя вывалил ему все. Как перепуганная девица! Не знаю почему: может, устал в себе правду носить, а может, и правда испугался этого жуткого старикана.
Тот выслушал меня, не дрогнув лицом. Словно бы каждый день ему рассказывали истории про пришельцев из иных миров, занявших тело старых знакомцев. Не задал ни одного уточняющего вопроса, не кивнул, не протянул «да уж». Замер истуканом в кресле и молчал.
Когда же заговорил, первые его слова были такими:
– Что ж. Это все объясняет.
– Правда? – слыша в своем голосе нотки истерики, воскликнул я. – А мне объясните?
– Я говорю про твое поведение, а не то, как ты оказался в теле Игоря.