Князь государственной безопасности
Шрифт:
— В сторону! — крикнул я, когда лунный свет из триплекса командирской башенки что-то перекрыло. По бронированному стеклу нанесли удар, потом ещё один, и триплекс вылетел, звонко стукнулся о стену башни в десятке сантиметров о головы Алисы и полетел на пол. В образовавшуюся дыру устремился толстый похожий на лом предмет. Трёхгранный наконечник раскрылся наподобие лепестков корабельного (или, что, наверное, актуальнее для этого мира — самолётного) винта и чуть было не располосовав Алисе скулу, высек искры из стенки башни. Капитан тут же рванула с пояса пистолет и выпустила несколько пуль в окно. Винт перестал крутиться по башне.
— Я попала?
— Нет, — ответил я, чувствуя жизнь фонарщика, — Он просто ушёл с линии огня. Гранату кинуть догадается?
Девушка отрицательно помотала головой:
— Нет, во времена Великой Войны гранаты были слишком большие — не пролезет такая в дырку. По крайней мере — в эту.
— А в водительское окошко? — я посмотрел на девушку, она посмотрела на меня и мы друг друга поняли.
Подгоняемый толчком в плечо от Алисы, я скатился в салон и на четвереньках бросился к водительскому сиденью. Как раз вовремя, чтобы увидеть ствол пистолета, входящий в водительскую смотровую щель. Толстый восьмигранный ствол повернулся, словно бы осматриваясь и наконец нацелился на парижанку. Та склонилась над панелью стрелка и явно не замечала угрозы.
Я оказался рядом и в последний момент ударил по стволу, отбивая его вверх. Выстрел в замкнутом пространстве танка ударил по ушам как раскат грома и водительское место заволокло кислым пороховым дымом.
— Извини, я не заметила его, — Арлетт перешла на псио, и правильно сделала, с таким звоном в ушах воспринимать устную речь было невозможно, — Увлеклась показаниями «ворона».
— Ну, если бы ты смотрела куда положено, скорее всего пистолет этот тебе в лицо бы разрядили, — заметил я, — А что там с Вороном? Интересное предзнание?
— Пожалуй. Предупреждает о разрыве пушки, только вот мы вроде не собирались из неё стрелять…
— Куда стрелять-то из пятисотмиллиметровки-то в таких условиях? Туман разгонять разве что, так ведь не разгонит…
Я осёкся и посмотрел на камору оружия, тоже самое сделала и Арлетт. В ушах всё ещё стоял звон, но готов поклясться, что только что я то ли услышал, то ли почувствовал скрежет изнутри орудия. Пушки разрывает не только от стрельбы, знаете ли…
— К стенке прижмись, — сказал я Арлетт, та выполнила приказ.
Я же положил ладонь на рычаг открытия каморы, прокляв себя за лень, не позволившую мне перезарядить пушку сразу после выстрела…
«Впрочем, бить себя ушами по щекам тоже смысла мало, — одёрнул я сам себя, — Бомбарду перезаряжать почти пять минут, при этом её хорошо бы почистить после выстрела, а на это времени конечно же не было ни секунд.»
Поняв, что я лишь оттягиваю неизбежное досужими размышлениями, я дёрнул рычаг и чудовищных размеров затвор отошёл назад, открывая моему взору…
«Ну да, кто же ещё»
Я скривился и опустил снятый со стены траншейный нож. Фонарщик, который и так едва ли мог нормально двигаться в стволе орудия, увернуться конечно не мог. Клинок пробил запястье руки, сжимавшей непонятный стальной цилиндр (несомненно взрывное устройство), прошёл через толстую ткань шинели и пробил грудную клетку как раз там, где располагалось сердце. Быстро, надёжно и никакой лишней крови.
— Не знаю, что вы сделали, но остальные отходят. Туман тоже отступает! — сообщила Алиса по «общей связи», — Арлетт, Ты можешь начать погружение?
— Нет, сначала нужно сменить гусеницы на лопатки, а для этого надо расклинить правое колесо, — сообщила брюнетка.
Я смотрел на труп фонарщика в стволе. Интересно, сколько он будет оставаться в таком состоянии, прежде чем начнёт восстанавливаться? Я снял с крепления на стене катану, для чего пришлось слегка потеснить девушек — всё-таки маловато места в этой повозке. Использовать меч по прямому назначению в столь замкнутом помещении было невозможно, но я его снял не для этого. Не вынимая оружие из ножен, я коснулся рукоятью груди фонарщика и солдата объяло пламя, пока что оно плясало на одежде, но скоро должно было заняться и плотью. Резким движением я запер камору и протиснувшись мимо Алисы направился к люку корпуса.
— Хорошая идея, пепел фонарщика вынесет из ствола сам нагретый воздух, — сказала мне в спину Алиса, — В стволе ничего не останется.
Я кивнул и откинул крышку люка.
Вытащить мину оказалось сложнее чем я думал — оказывается, это была такая же фиговина, как и та, которой фонарщики выбили триплекс командирской башенки. Только тут зубья не крутились, а словно бы закрепились, расклинив шестерни ведущего катка о края корпуса за ним. Изящное решение. Правда, как снимать штуку я не смог разобраться — в основном потому, что не хотел тратить время, ведь фонарщики могли вернуться очень скоро и кто знает, что они припасут на этот раз?
Поэтому я просто срезал стальную головку инструмента «воздушным клинком» и вытащил её из-под гусеницы. После чего сразу же полез обратно в танк. Перед новым переходом предстояло как можно лучше проверить нашего железного коня на предмет повреждений. Чутьё подсказывало мне, что шансов может потом не представиться.
Предчувствие не обмануло. Мы двигались к указанному на карте месту, а фонарщики двигались за нами и вместе с нами, и становились всё умнее и умнее. В чахлом мёртвом лесу, через который мы катились, фонарщики устроили засаду, прикрыв ветками широкую балку, в которую наш танк чуть не свалился. В распадке между двумя холмами, образованными перекрученной запечённой землёй, они спустили на нас небольшой оползень. Когда после леса снова начались перекопанные траншеями поля, фонарщики использовали по ощущениям каждую вторую, чтобы обрушить на нас какой-нибудь мерзкий сюрприз. И чем больше времени проходило, тем большим успехом заканчивались их атаки.
Танк покрылся копотью от близких разрывов мин, краска местами пузырилась и осыпалась после того, как пришлось проехать через кислотный туман, курсовой пулемёт на башне погнулся от попадания одного из противотанковых снарядов нашей немезиды, а корпусной я лишь в последний момент успел вытащить, спасая его от судьбы вроде той, которая постигла краску на днище корпуса, которым мы с подачи фонарщиков вляпались в какую-то особо едкую и судя по всему разумную лужу непонятной чёрной дряни.
Не остались невредимыми, и мы сами, а магия лечения в аномалии работала хреново, поэтому Алиса красовалась в белоснежной повязке, закрывавшей половину лица вместе с левым глазом после того, как в одной из лесных атак фонарщики приоритизировали башню и пытались вскрыть её броню похожими на гигантские ножницы по металлу гидравлическими открывашками. Броня башни теперь выглядела так, будто глиняная заготовка горшка, которую разочарованный мастер исполосовал макетным ножом. Досталось и Алисе, когда она, презрев опасность, подгадала момент и высунувшись из люка обдала немецкий спецназ волной жаркого пламени. Один из фонарщиков, которого не смело напором огня сразу, успел махнуть своей открывашкой и чуть не снести девушке кусок черепа. Алисе повезло, и она «всего лишь» отделалась глубокой рваной раной от левого виска до примерно середины лба. Закрыть мы её закрыли, но разрез всё равно обильно кровоточил.