Князь из будущего. Часть 2
Шрифт:
Разговор и, впрямь, затянулся далеко за полночь, а утром, когда князь пробудился от первого луча солнца, которое ласково коснулось его лица, он не сразу понял, где находится. Не привык еще. Новые княжеские палаты, что расположились в городской цитадели, выглядели крайне непривычно. Из камня тут домов еще не строили, Самослав был первым. Да и крыша из глиняной черепицы тоже была в новинку, моментально породив в местных богачах желание иметь точно такую же. Крыши из камыша и соломы загорались от малейшей искры, а возросшее благосостояние бояр быстро искоренило наплевательское отношение к собственному жилью. Теперь это была не курная землянка с глиняным очагом, а справный терем, под завязку набитый всяческим добром. Потому и потерять в огне всё, что было нажито
В неимоверном множестве забот, князь Самослав уже и забывать стал, какие земли ему принадлежат, какие доли у него в мануфактурах, сколько и куда вложено денег. До того он оброс всякой собственностью, что по примеру, взятому из каких-то немыслимо давно прочитанных книг организовал Приказ Большого Дворца, начальником которого поставил госпожу Любаву, объект всеобщей ненависти и зависти одновременно. Дело со скрипом двинулось и, не прошло и месяца, как он читал отчет о своем движимом, недвижимом и даже живом имуществе, и доходах от него, сведенный в аккуратные таблицы, с дебетом и кредитом. Самослав крутил головой от удивления. Он и не подозревал, что настолько богат. Одних рабов почти две тысячи душ. Они были посажены на землю и платили оброк зерном, что шло на пропитание войска. Земли, на которых они жили, принадлежали княжеской семье лично. Доли в кузнечных, ткацких, оружейных мануфактурах, Большой Торг, серебряные и соляные копи, железная руда, кабаки и постоялые дворы, торговые пошлины, подати от родовичей. И теперь вот кирпичный заводик, на котором командовал один из сотников, потерявший в бою руку. Огромные потоки зерна, меха, золота и соли двигались в каком-то бесконечном безумном танце, порождая этим движением все новые и новые капиталы. А, вдобавок ко всему, только княжеская казна в этих землях имела право выдавать займы. Ростовщичество князь объявил вне закона, вызвав этим решением зубовный скрежет собственных бояр и стремительно богатеющих торговцев. И даже несколько делегаций иудейских купцов, что приехали сюда из Бургундии с крайне заманчивыми предложениями, уехали восвояси несолоно хлебавши. Князь был непреклонен, ни к чему ему такие конкуренты. И вот теперь его светлость Самослав, к собственному изумлению, узнал, что именно эта статья дохода является основной в бюджете княжества, а вовсе не соль. Вот так сюрприз!
— Это ж теперь надо настоящий банк делать, — растерянно сказал он сам себе.
Основы бухгалтерского учета, которые он донес до своих помощников, были взяты в работу тут же. К его удивлению, и Любава, и Збыслав уловили смысл двойной записи моментально, и теперь щебетали между собой на каком-то непонятном для непосвященных наречии, изобиловавшем словами, вроде «проценты по кредиту», «отрицательное сальдо», «дебиторка» и даже «лизинг», когда речь шла о кораблях, проданных ярлу Эйнару. А ведь он их сам этому научил. Оба финансиста княжества стояли теперь перед ним, держа в руках свитки немалой длины.
— Государь, — сказала Любава, которая уже ничем не напоминала забитую сироту из глухой дулебской деревни. Уверенный взгляд сильной женщины приводил в бессильную ярость жупанов и старост, но сделать с ней они ничего не могли. Вес госпожи Любавы в княжестве был ничуть не меньше, чем вес ее мужа. Он в ней души не чаял, ведь имущество их семьи тоже находилось под ее неусыпным контролем, сделав боярина Деметрия одним из богатейших людей в этих землях. Да и в соседних землях тоже, пожалуй. Нищий когда-то вояка и представить не мог, что будет настолько богат, ведь деньги всегда уходили из его рук, словно вода. А потому Деметрий свою жену любил, ценил и даже немного побаивался. Его доля в добыче была очень весомой,
— Государь, — сказала Любава. — Я провела инвентаризацию вашего имущества, доходов и расходов, и выявила должников. Выяснилось, что вам изрядно недоплачивают.
— Мне? — изумился князь. — Недоплачивают МНЕ? И кто у нас такой отважный?
— Да все до единого! — спокойно ответила Любава, глядя ему прямо в глаза. — Все мануфактуры, где ваша светлость является пайщиком, в княжескую казну платят меньше, чем положено. Думается мне, что остальные деньги ваши компаньоны по карманам рассовывают.
— И что теперь делать будем? — с изумлением спросил Само. Он как-то замотался совсем, и проверять учет там, где никакого учета в помине не было, был просто не в состоянии.
— Я посчитала объем поступившего сырья, государь, — продолжила Любава. — и выяснила, что его на мануфактуры поступает куда больше, чем нужно. Я вызвала управляющих на беседу. Все всё поняли, особенно, когда я намекнула, что проверки будут постоянными, а следующими, с кем им беседовать придется, будет большой боярин Горан.
— И что, они заплатили? — с веселым недоумением спросил князь. У него в голове все это не укладывалось.
— Заплатили, — с каменным лицом сказала Любава. — Вот список собранных недоимок. А вот список того, что нам еще предстоит с них получить. Итог внизу. А ниже цифра в ромейских солидах, которая должна будет каждый год в вашу казну приходить. И это, если выработка останется на сегодняшнем уровне. Если начнут больше производить, то и прибыль ваша возрастет.
— Молнию Перуна мне в задницу! — изумленно произнес князь, когда прочитал свиток. — Да на такие деньжищи я смогу еще две тагмы содержать! Деметрий где?
— Он сейчас придет, государь, — не изменившись в лице, сказала Любава. — Я позволила себе его сюда позвать. У нас большая война на носу, а значит, другого применения этим деньгам и быть не может.
— Да что бы я без вас делал, — бормотал Само, прокручивая свиток, исписанный убористым почерком Любавы. — С ума сойти! Вот ведь народ! Нет, точно надо было в Мезозой проваливаться, может, там по-другому было бы. Ну, ничего не меняется! Боятся и воруют! Их вешаешь, а они все равно воруют! А ведь этих не повесишь. Я без них сам повешусь, пожалуй.
— Вызывали, государь? — в двери показалась чернявая голова командующего Деметрия. — Гонец от вас был.
— Заходи! — широко махнул рукой Само. — Мы тут внезапно разбогатели, Деметрий. Спасибо твоей жене. Надо еще две тагмы набирать. Платить будем серебряной монетой и солью. Мы можем себе это позволить, оказывается.
— Однако! — крякнул Деметрий, опустившись на стул. Он был одет в шелковую рубаху и нарядный плащ, сколотый золотой фибулой. — Это серьезно. Берем парней только из хорутан, или из новых земель тоже?
— Любых словен бери, — сказал после раздумья князь. — Неважно, из какого племени, иначе недовольство в новых жупанствах пойдет. За пятнадцать лет службы такой воин и вовсе забудет про свой род. Все равно он из родной веси в изгои уходит.
— Что по условиям сказать? Воины волнуются, князь. Им ясность нужна, — прямо спросил Деметрий. — С тех пор, как данам надел земли был обещан, в умах брожение идет. Многие недовольны. Говорят, несправедливо это.
— Ты прав, — ответил, подумав, Само. — Условия такие: еда, доспех и оружие — мои. Сломанное и потерянное покупают сами, на государственной мануфактуре. В год четыре солида жалования и доля в добыче. Срок службы — пятнадцать лет. При увольнении — три манса доброй пашни в землях новых племен. Мы их там прямо сотнями расселять будем. Если воин увечье получит и срок не выслужит, то пойдет на княжескую службу. Подыщем ему дело.