Князь Китежа
Шрифт:
Черт знает, что могло водиться на такой глубине, и строить из себя капитана Кусто совершенно не хотелось. Я врубил теневые винты на всю катушку и взлетел на поверхность, где нас уже ждал Водяной с багром и троица перепуганных русалок.
— Вы в порядке, сударь? — существо схватило меня под мышки и рывком поставило на бревна, будто я вообще ничего не весил.
— Вроде да.
— Прошу прощения за это досадное недоразумение. Обычно на сомах плавают под строгим присмотром. Эй, девки! — хозяин обратился к помощницам. — Принесите лежаки,
Пока сотрудницы выполняли наказ, мы вытащили из воды девушек и убедились, что жизни «утопшей» ничто не угрожает — кроме, разве что, холода. Айку заметно потряхивало, и в ожидании одеял мне осталось лишь прижать ее к себе под явно неодобрительным взглядом полудницы.
— Скажи, Водяной, — произнес я после недолгих раздумий. — Там внизу я видел… нечто. Белое и тощее, что ползало по дну, точно пауки. Знаешь, что это может быть?
— А… — улыбчивый здоровяк махнул перепончатой ладонью. — Да это мои русалки порядок наводят. После крушения верфи везде мусор лежит — так и озеро испоганить недолго. А кто ж будет купаться в поганой воде?
— И то верно, — пожал озябшими плечами. — Еще раз — спасибо за помощь.
— Не за что. Теперь буду присматривать за вами в оба, — амфибий подмигнул вторым веком и удалился в администрацию.
— Мутная история, — шепнул я подруге.
— Во-первых, обращайся ко мне как положено — ваша светлость. Во-вторых, безусловно, мутная — как грязь на дне.
— Во-первых, ты выбрала крайне странное место, чтобы строить из себя дворянку. Еще бы в ясли с такими требованиями заявилась. Во-вторых, мне кажется, что никакие-то не русалки были.
— Почему же? Вполне похожи. Вот только ищут они не мусор, а упавшее с верфи золото. Помнишь, сколько Горыныч его скопил?
— Помню, — из памяти всплыло внутреннее убранство терема, почти сплошь отделанного драгоценным металлом. А что ему станется даже от сильного пожара? Ну, оплавится и потеряет форму — так даже проще сбыть будет. — Значит, ложная тревога.
— Вот и я о том же. А теперь метнись и принеси мне сбитня.
Сбитень — это разваренный в кипятке мед с добавлением самых разных пряностей и трав. На вкус отдаленно напоминает безалкогольный глинтвейн, обычно употребляется зимой и по сути является предшественником чая.
Но после внезапного купания нас все еще потряхивало от холода — на такой глубине температура может упасть ниже десяти градусов: пробудь мы там чуть дольше — и начались бы судороги.
К тому же крепчающий ветер гнал на пристань высокую рябь, а ходящие колом облака потихоньку сбивались над Китежем в тяжелую низкую тучу. Так что горячий напиток пришелся весьма к стати, особенно приятный в больших керамических кружках.
— Прошу, ваша светлость, — я протянул полуднице поднос, после чего подошел к Айке.
Девушка отогрелась и обмякла на плетеном лежаке, подставив гусиную кожу тусклому, но все еще теплому солнцу. Я же устроился между спутницами и уставился
— Ночь уже скоро? — спросил я, нутром чуя тревожный ответ. — А, ваша светлость?
— Послезавтра. Но можешь не волноваться — нам спешить некуда. Заплатим за регистрацию — и дело в шляпе. Экзамены все равно назначат после ненастья, а всем, кто получит допуск, разрешат переждать внутри. Очень скоро мы окажемся в академии.
— Может, хоть теперь скажешь, что за культ предстоит найти?
— Не забивай голову. Сегодня мы отдыхаем и веселимся.
— Но…
— Не нокай, не запрягал. Никаких разговоров о работе, это — приказ. Смеешь мне перечить, холоп? Давно не наказывали?
— Я могу всыпать ему плетей, госпожа, — неожиданно произнесла лешачиха.
— А ты умеешь отблагодарить за спасение, — проворчал я.
Айка склонилась ко мне и шепнула:
— Не бойтесь, вам понравится.
Ответить не успел — к нам вернулся хозяин с шумной ватагой гусляров, барабанщиков и флейтистов.
— Не замерзли, гости дорогие? А то давайте спляшем! Да так, чтоб вся пристань ходуном пошла!
— Это я всегда за, — Яра залпом допила сбитень и вскочила с лежанки. — Вы со мной, сударь?
— С превеликим удовольствием!
Водяной и полудница взялись за руки и пустились в пляс. И если поначалу все шло весьма чинно и благородно, то чем сильнее разгонялась кровь, тем больше вольностей девушка себе позволяла. А под конец и вовсе принялась изгибаться и двигать задом так, словно зеленый был шестом, а она — стриптизершей.
— С ней все в порядке? — тихо спросил у лешачихи. — В последнее время Яра странно себя ведет.
— Не вижу ничего странного, — подруга пожала плечами. — Думаю, ее одолела охота.
— Что-что? — не сразу понял я.
— Плотская жажда. Чреслова горячка. Утробья чесотка. Межножий зуд.
— А… Можешь не продолжать.
— Перед Воробьиной ночью чувства сильно обостряются. Особенно у тех, кто знает волшебство. Это может принимать… разные формы. Безудержная страсть — одна из них. Тем более, когда рядом такой красавец, — Айка смерила Водяного томным взором и закусила губу. — Я бы танцевала с ним до упаду, покуда ноги бы не подкосились.
— Ясно, — бросил усталый взгляд на свое тощее тело, затем еще раз осмотрел парк в поисках развлечений. И рядом с подлодкой заприметил стойку с удочками и наживками, а подле нее — согбенного старика с бородой из тины. — Пляшите, сколько влезет. Я отойду ненадолго.
Айка восприняла эти слова за чистую монету — то ли в силу врожденной прямолинейности, то ли из-за обострения межножьего зуда. И стоило взмокшей (похоже, во всех смыслах) полуднице плюхнуться на лежанку, как лешачиха тут же заняла ее место и взяла кавалера в оборот.