Князь Мещерский

Дроздов Анатолий Федорович

Миша женился. На свадьбе меня не было – не позволило здоровье. Вместо меня съездила Ольга. Вручила жениху погоны действительного статского советника, невесте – бриллиантовые серьги из царской сокровищницы. Так Мария отблагодарила чету Зассов за спасение зятя. На родню невесты это произвело неизгладимое впечатление. Мало того, что наследница престола оказала честь, посетив свадьбу, так еще подарки царские. Елаго-Цехин назначил Мишу заведовать хирургической частью госпиталя: не держать же генерала в простых хирургах! Никто даже не пикнул: после спасения жениха наследницы престола авторитет Миши в госпитале взлетел на недосягаемую высоту. На пользу дела это однозначно пойдет – у Миши не забалуешь! Фронтовой хирург…

Короче,

все у всех хорошо, только у меня хреново. Пуля британцев, угодившая в левую кисть, сломала пястные кости указательного и среднего пальцев. Плохо сломала, с осколками. Из раны их вытащили, руку забинтовали, тем и ограничились. Не до того было, пациент балансировал на грани жизни и смерти. Кости срослись неправильно, пальцы утратили прежнюю подвижность. Вилку в левой руке удержу, но и только. Так что я более не хирург. И не целитель – исчез дар. Сколько не пытался пробудить свечение после ранения – фиг вам! Оттого и выздоравливал долго, в полной мере ощутив на себе прелести здешней медицины. Когда осознал потерю, едва не застрелился. Хорошо, что Ольга была рядом. Терпеливо выслушивала мои жалобы, потакала капризам, окружила заботой и лаской. Не ожидал такого от царевны. Скольких искалеченных в войнах офицеров бросили жены и невесты в моем мире! Насмотрелся… Здесь не так, но все равно хреново. Кем я буду теперь? Церемониальной фигурой при жене, вешалкой для мундира и орденов? В своем мире приходилось видеть по телевизору мужей королев и принцесс. Даже там мне было жалко этих мужиков, исполняющих роль самцов-производителей при деятельных женах. Нет, они чего-то копошились, возглавляли какие-то фонды и общества, но даже дураку было ясно – мебель. Дорогая и красивая, но всего лишь элемент декора. Возможно, кому-то нравится такая роль, но не мне. К другому привык. Тоска…

Стук в дверь. Кого принесло? Ольга не стучит, открывает сразу, а посетители ко мне не ходят – любимая оградила. Боится за мое здоровье. Хотя физически я оправился…

– Войдите!

Дверь распахивается…

– Здравствуйте, государыня!

– Добрый день, Валериан Витольдович!

Мария вошла в комнату и остановилась передо мной.

– Как ваше здоровье?

– Хорошо, государыня.

– Выглядите неважно.

– Душа болит.

– Отчего?

– Я более не хирург. Вот! – я продемонстрировал искалеченную ладонь. – И целительский дар исчез. С чего радоваться?

– Присядем! – Мария указала на кресла.

Мы разместились в них.

– Скажите, Валериан Витольдович, вы думали над тем, как и почему оказались в этом мире? И, главное, зачем?

– Думал, государыня.

– И к какому выводу пришли?

Я развел руками.

– А вот у меня он есть. Ничего во Вселенной не происходит помимо воли Творца. Он сохранил вам жизнь и направил сюда не только из любви к людям, хотя она у него безгранична. Он счел вас достойным исполнить его волю. А именно: нести добро погрязшему в грехах человечеству. Пока вы следовали предназначению: спасали жизни, облегчали страдания, подавали пример милосердия, он сохранял за вами дар. Но потом вы ввязались в несвойственное для врача дело: стали пытать людей, а затем и вовсе организовали убийство британского премьера. Я корю себя за то, что позволила это совершить. Покушение на вас и потеря дара – это знак: нельзя идти против воли Всевышнего.

Любопытная теория. Не хуже, но и не лучше других.

– Вы деятельный человек, Валериан Витольдович. Я сама такая и понимаю вашу грусть по утраченному занятию. Но вы зря удручаете себя тоской. Позвольте спросить: сколько операций в год вы могли провести? В самых лучших обстоятельствах?

– Полторы-две тысячи, если на фронте.

– Пусть будет три, – щедро предложила Мария. – А в империи сто семьдесят миллионов подданных. Кто спасет их жизни?

– Я не единственный хирург в России.

– Во-первых, их мало,

во-вторых, далеко не все из них могут оперировать, как вы. У нас не хватает врачей и больниц, фельдшеров и медицинских сестер. Нет в должном количестве лекарств, а те, что есть, не всегда помогают. Нужно приводить эти дела в порядок. Во время войны было не до того, но сейчас пора. Сегодня я подписала указ о создании в России министерства здравоохранения [88] . Его главой назначен тайный советник князь Мещерский.

– Почему я? Не, скажем, Вельяминов?

88

В реальной истории появилось в России в 1917 году после Февральской революции.

– Николай Александрович отказался – не молод, чувствует себя неважно. Он и с должности начальника Главного санитарного управления запросился.

– Хватает других замечательных врачей.

– Они рекомендовали вас. Если вы считаете, что я приняла решение, исходя их чувств, скажем, из желания угодить дочери, то ошибаетесь. Вчера в Кремле прошло совещание медицинской общественности России. На него пригласили главных хирургов фронтов, Вельяминова и других известных врачей. Я сообщила им о создании министерства и попросила порекомендовать кандидатуру его главы. Все единодушно предложили вас. Я, признаться, была удивлена. Указав на ваш возраст, попросила подумать. Николай Александрович ответил на это так: «Да, князь молод. Но он не только замечательный хирург и автор новых методик. У меня сложилось мнение, что он единственный из нас, кто имеет ясное представление, как должно развиваться медицине. Не знаю, откуда у него это знание, но факт налицо». Остальные с этим согласились.

– Но я командовал ничем крупнее медицинского батальона! Из меня плохой организатор.

– Вам и не нужно. Найдите людей, которые станут этим заниматься. Давайте им поручения и контролируйте исполнение. Не понимаю ваших сомнений, Валериан Витольдович! Некогда я спросила вас, какой видите цель своего пребывания в этой России. Вы ответили, что хотите сделать российскую медицину лучшей в мире. Что ж… Я даю вам шанс, используйте его.

Мария встала, я вскочил следом.

– Приступайте к своим обязанностям, господин министр! Время не ждет.

Она направилась к двери, но на половине пути остановилась и обернулась.

– И уберите это тоскливое выражение с лица, Валериан Витольдович! Министр должен подавать пример бодрости и оптимизма.

Она внезапно подмигнула, после чего скрылась за дверь. Я некоторое время стоял, ошарашенный, затем вернулся к окну. Картина там изменилась. Дворники убирали снег деревянными лопатами, сбрасывая его по сторонам дорожек. В отдалении проехали сани, груженные мороженой рыбой и мешками – повезли провизию на кухню. Печатая шаг по расчищенной мостовой, прошел взвод гвардейцев – смена караулов. Жизнь продолжается. Как там дальше у поэта?

И надеждою маюсь, (полный тайных тревог) что хоть малую малость я России помог… Идут снеги большие, аж до боли светлы, и мои, и чужие заметая следы. Быть бессмертным не в силе, но надежда моя: если будет Россия, значит, буду и я.

Конец третьей книги и цикла. Продолжения не планируется. Причина проста: не имею ни малейшего представления, о чем дальше писать. Однако возможность вернуться к циклу за собой оставляю: вдруг осенит?