Князь Олег
Шрифт:
— Добро! — возликовал старый князь. — Вот радость-то ей будет! Вот хорошо! Что хорошо, то хорошо! — Вальдс облегченно вздохнул.
Ольга же в это время проворно шепнула Анисье на ухо:
— Где Борис? Все время ищу его и не нахожу.
— Я посылала к ним домой, — сказала Анисья.
— Ну? И что же?
— Сказали, что он третий день домой не приходит.
— Как?! Но он здесь должен быть! Слышишь? Сделай это для меня, Анисья… Прошу! — Ольга умоляюще взглянула на Анисью.
— Где же я его возьму?
— Ну, помоги, Анисья!
— Княжич на нас глядит! Будь осторожна! —
Анисья перевела взгляд на князя Вальдса, тот понял все и позвал ее к себе — Ольга рядом с женихом бед не натворит: слишком разумна.
— Ну, пойдем к гостям, а то они без нас уйдут к реке на гулянье.
— Пошли к реке! Радогоста славить! Лелю песни петь! — раздавалось то тут, то там возбужденное, хмельное, веселое. — Ну-ка, жених и невеста, вставайте! Хватит сидеть! — Девичий хоровод быстро окружил Ингваря с Ольгой. — К реке! Пошли к реке! — Девушки ловко надели на головы жениха и невесты венки из лесных цветов и звонко потребовали: — А ну, невеста! Свою песню девичью запевай!
Ольга нерешительно посмотрела на Ингваря, на подружек и запела песню невесты:
Поля ли мои, поля чистые. Лужки мои зеленые. Травушки мои высокие Да шелковые. Цветы мои веселые Да лазоревые! Уж как я по вам любила гулять, Своими косами-то русыми похвастаться! Уж одна была у меня коса да две волюшки, Две волюшки, и обе вольные; Хоть две у меня будут косы. Да одна волюшка. Одна волюшка, и та невольная.Голос Ольги лился ровно, чисто, и он вроде бы ни о чем не скорбел, но и ничему не радовался, и была в нем та затаенная, опасная гладь и тишь, которая в любой момент могла взыграть и прорваться буйной пеной.
Анисья боязливо наблюдала за ее поведением и с облегчением перевела дух, когда Ольга закончила петь и легко поклонилась.
Свадебная вереница между тем прошла через город к тому месту на берегу Великой, где всего три месяца назад так весело и торжественно праздновали день Ивана Купалы.
Ольга почувствовала, как глаза ее затуманились. Она отняла свою руку из руки Ингваря и смахнула слезы. Ему стало жаль ее, как маленькое дитятко. Он обнял и поцеловал Ольгу в голову.
Подул свежий ветер, пробудив задумавшийся лес, оживив хмельных гостей.
Подойдя к берегу, гости увидели на реке лодочников с факелами, которые обеспокоенно что-то искали на воде.
— Эй, там! Что вы там делаете? — весело крикнул кто-то из гостей.
— Они Мару ищут! — пошутил кто-то в ответ.
— Эй, чьи вы люди? Что вы там ищете? Если винную бочку, то она здесь, с нами!
Гости расхохотались.
Но весельчаку никто не ответил. Лодки же стали подплывать к берегу. Кто-то тяжело плюхнулся в воду. Затем еще и еще.
Гости
— Что стряслось? — спросил Ингварь.
— Наверно, кто-то утонул, — тихо высказали рядом зловещую догадку.
Тем временем лодочники тяжело погрузили в лодку чье-то безжизненное тело. Река волновалась. Весла не слушались людей.
Ольга, наблюдая с крутого берега за работой лодочников, так крепко вцепилась в руку Ингваря, что тот испуганно взглянул на нее.
— Ты боишься? — спросил он, укрывая ее от свежего, порывистого ветра.
— Кто там? — с широко раскрытыми глазами прошептала она поежившись.
— Не знаю, — поежился и Ингварь, — кто-то утонул. Давай уйдем отсюда.
— Подожди, — попросила она дрожащим голосом. У нее заледенели руки, на лбу выступил холодный пот, губы пересохли, во рту застрял сухой колючий ком, но в голове билось отчаянно и больно: «Борис! Это он! Борис!»
Она хотела что-то сказать, раскрыла рот и, пошатнувшись, упала.
Подул вдруг страшной силы ветер. Сосны и ели, стоявшие невдалеке плотной стеной, угрожающе заходили во все. стороны верхушками, сбрасывая со своих ветвей шишки. С огромной силой ветер срывал зеленые листья, вздымая ввысь и кружа над головами испуганных гостей смесь из листьев, хвои и пыли, стали потухать один за другим факелы. Это непонятное явление окончательно сбило с толку свадебное гулянье. Гости столпились в кучу и не знали, где спрятаться.
А у раскидистого дуба, ветки которого пытались выдержать яростные порывы ветра, Ингварь пытался привести в чувство свою невесту. Он смотрел на безжизненно разбросанные руки, на головку с чудесной русой косой и, бледный и растерянный от нахлынувшего страха, не знал, что делать.
А ветер все бушевал. Он сорвал с гуляющих венки, трепал одежду, а в глаза бросал колючую хвою и пыль. Парни пытались укрыть от страшных порывов ветра оставшиеся гореть, два факела…
Василь очень осторожно приподнял голову Ольги и заглянул в лицо. Глаза, закрыты, рот чуть приоткрыт, лоб и щеки мертвенно-бледные, губы посинели, дыхание едва слышное. Он достал склянку с настоем и потер ей виски.
Ольга вздохнула. Вздрогнула. Приоткрыла глаза. Невидящим взором огляделась вокруг и, опять закрыв глаза, задышала ровнее.
— А теперь ее надо отнести домой, — решительно заявил Василь и взял ее на руки.
— Дай я понесу, — спохватившись, попросил Ингварь.
— И тебе хватит, до дома далеко, — хмуро ответил Василь.
Они двинулись к городу.
Впереди шли факельщики, повернувшись спинами к ветру, укрывая огонь, который выплясывал замысловатый танец.
Лес шумел и буйствовал. Уже не раз слышался треск надломленных верхушек деревьев, стон падающих, вывернутых стволов, вздохи расступившихся и израненных елей. Испуганным притихшим гостям казалось, что лес кричит, зовет на помощь, жалуется богам и что-то пророчит… Все шли, низко склонив головы, и каждый твердил про себя: «Скорей бы укрыться!.. Ну и свадьба! И за что боги так прогневались на Ольгу?.. Кто же это утопился? Ну и ветер! Не дай, Святовит, дождь! Прибьет всех к земле, как травиночки!..»