Князь Рысев 3
Шрифт:
Она подарила мне целую секунду. Я взвесил револьвер, схватился за ствол, рукоятью, словно молотком, врезал тому, кто только что извел на призрачный морок добрую половину боезапаса. Второй вскинул пулеметательную машинку, но я вмиг оказался рядом с ним, рукой отвел ствол в сторону — изрыгнувшая очередь машина изрешетила плюющего наземь зубы бандита. Лязгнул затвор, ладонь обожгло дикой болью. Я зло оскалился и решил поделиться этим даром со стоящим передо мной поганцем. Мой кулак врезался ему в живот, болевой импульс скакнул, тотчас же загуляв по его телу.
Парень
Я отшвырнул оказавшуюся у меня в руках пулеметательную машину — махина была громоздкой, неудобной и тяжелой, будто целый пулемет.
С этим-то теперь я справлюсь и голыми руками.
Клинок Алиски вспорол заклинание, словно гнойник. Сталь меча желала остаться сталью, но поддавалась вредоносным, кружащим в воздухе, словно призраки, проклятиям.
Словно ошпаренный кислотой, меч зашипел, растворяясь прямо в руках рыжеволосой лисицы. Проклятие облизнулось, решив опробовать на вкус и ладони рыжеволосой велески, но та отшвырнула ставшую бесполезной железку прочь.
Змеи, растущие прямо из рук чародея, лязгали пастью почти у самого носа Алиски — ей удавалось ускользнуть буквально за мгновение до того, как они ее настигнут. Чародей сражался отчаянно — в его руках, помимо мощи заклинаний, комом собрался опыт прожитых лет и десяток схваток на поле боя. Алиска словно желала посоперничать с ним в этом соревновании — на ее веку была не только сытая жизнь у Тармаевых. Каждым движением, прыжком, броском и перекатом она доказывала, что помнит науку улиц. Помнит, как выхватывала у жизни кусок хлеба в надежде дожить до завтрашнего дня и бежала от желавших ее юного тела насильников.
И дралась с уличными бандами не хуже помойных дворовых котов.
Ей удалось подобраться к нему слишком близко. Она пригнулась — и вовремя: над головой пронесся пылающий кинжал, врезавшийся в стену. Чародей управлял единым заклинанием ровным счетом точно так же, как Славя своим священным оружием. Магический плевок норовил ткнуть девчонку копьем под ребра, ятаганом отрубить руки, размашистой саблей лишить головы.
Алиска опрокинула паршивца подножкой — почти рухнувший чародей потоком воздуха отшвырнул лисицу прочь. Старые кости стонали в натруженном за годы теле, а будучи чародеем он не привык падать.
Лисицу швырнуло, приложило о стену, выбило дух. Наверное, приземлись Алиска мягче — и чародею уже настал бы конец. Словно в злую насмешку, она упала рядом с еще одним клинком...
Я добил своего противника, медленно встал, слезая с него.
Чародей стоял напротив меня, пытаясь унять дрожь в старых коленях и сбившееся дыхание.
Ясночтение ведало жестокость в своей правде, одними лишь цифрами намекая, что будь он на десяток лет младше, и мы были бы уже мертвы. Старость скушала его ману и силу воли, притупила интеллект, обращая некогда богатое воображение в тщету самоповторений.
И все же он был опасен, как никто другой.
Он лыбился мрачно и жутко, поднимая на меня взор подслеповатых глаз. Как будто спрашивал — что, малой? Отчаялся? Боишься? Бойся, ибо я здесь не один, придут и другие...
Взрыв, ухнувший где-то в зале, заставил меня действовать.
Словные цепные псы, мы бросились друг на дружку, норовя вонзить клыки в мягкую плоть супостата.
Заклинание побежало меж пальцев чародея, перескочило молнией на другую руку, снарядом устремилось ко мне. Я споткнулся, рухнул, покатился по полу и, не вставая, словно в крутых файтингах, ударил обеими ногами старцу в пах.
Ноги уперлись в жесткое — словно старик был соткан из армированных листов. Магической хваткой он поднял меня с земли — я зарычал, взывая к темным силам. Не желая ждать ни секунды, чуя исходящую от меня опасность, маг стиснул хват чародейских рук на моей шее.
Еще мгновение, подсказал мне страх, — и он бросит твою исковерканную тушку наземь.
Демон не желал моей смерти. Учуяв свободу, он вновь оказался хозяином моего тела. Взбугрились тяжелые, плотные мышцы. Мгла, покоящаяся в недрах души, будто черпая силу из греховности, разорвала хватку заклинания. Мана, которую отчаянно вкачивал в заклинание чародей, ударила по нему обраткой: старик охнул, не устоял, пал на колено.
Бедолага успел выставить перед собой руку — то ли в мольбе о пощаде, то ли желая сотворить очередную каверзу на мои плечи.
Его это не спасло. Я в один миг оказался у него, схватил за грудки. Взгляд жнеца проявился в моих зрачках, неизбывным ужасом протекая в душу несчастного. Широко раскрыв рот, завопив напоследок, он умер, когда я размозжил его голову о ближайшую стену.
Демон был голоден, демон хотел жрать. Рвать мертвую плоть зубами в надежде вместе с еще теплым мясом урвать хоть кусочек чужой души.
Голоса грехов на все лады заверяли, что не отведать будет глупостью — это же так просто. Разинь пасть и...
Я чувствовал, как подтачивается моя собственная уверенность.
— Ф-федя?
Пришедшая в себя Алиска видела меня таким в первый раз.. Я вспомнил, как точно так же во время погони за святочертым меня увидела Майка. Будто от шока, она не задавала лишних вопросов, запросто принимая мою вторую половину. А может, любовь стирала все грани...
Словно боясь, что я вот-вот накинусь на нее, она подходила ко мне осторожно и остановилась, когда я сделал ей шаг навстречу. Ей легко было принять наш тройничок с незримой для нее демоницей — она могла учуять ее по запаху. Но здесь и сейчас она видела во мне...
Я не знал, что она видела, но на миг проскочивший в ее глазах испуг пробудил во мне человеческое. Разъяренным джинном взвыл теряющий надо мной контроль демон, возвращая мне руль от самого себя. Пробившиеся сквозь одежку крылья спешили исчезнуть, раствориться теневым мороком, уходя в небытие. Я сам возвращался к прежним размерам, когда Алиска окончательно признала во мне меня и бросилась на шею.
Права была Славя. Любовь заставляет нас чувствовать самих себя теми, кто мы есть в полной мере.