Князь Владимир. Книга 2
Шрифт:
— Им никто не помогает?
— Подозревают малую помощь со стороны Руси. Однако вряд ли, Русь слишком далека.
— Надеюсь… А Чехия? Впрочем, в Чехии вера Христа укрепилась давно. Болеславу Чешскому языческий бог не так страшен. Он остался в стороне, так ведь?
— Истинно так, — подтвердил епископ, досадуя на проницательность престарелого папы, что в душах далеких северных королей читал как в раскрытой книге.
Вошел монах. На серебряном подносе держал кубки с освежающим напитком. Бенедикт рассеянно отхлебнул, не чувствуя вкуса:
— А что у восточных славян?
— После того, как на Руси погиб язычник и свирепый воин Святослав,
— Кто священник? — быстро спросил Бенедикт.
— Патер Вайт. Знающий сын ордена бенедиктинцев.
Бенедикт VII мгновение раздумывал, сказал сожалеюще:
— Была допущена ошибка… Мы давно могли насадить на Руси христианство. Княгиня Ольга после плохого приема в Константинополе отвернулась от них. Более того, она посылала посольство к германскому императору с просьбой дать Руси веру Христа и прислать епископа! Но Оттон I, вообще-то религиозный фанатик, тут медлил непростительно. Русское посольство больше года ждало при его дворе! А епископа все не мог назначить. Было утеряно еще много драгоценного времени, пока отыскали кандидата — монаха Либуция. Для этой цели его и посвятили в епископы для Руси. Но и этот лодырь, став епископом, все тянул с отъездом, предавался пьянству и блуду, пока не заболел и не околел…
Епископ кивал под мерные слова Бенедикта, который просто размышлял вслух, вспоминая и перебирая упущенные возможности. После смерти Либуция прошел еще год, пока определился другой кандидат — Адальберт из братства монастыря святого Максимина, но и тот не спешил с отъездом…
Впрочем, Адальберта понять было можно. В Константинополе скончался русофоб Константин VII, которой так плохо принял княгиню Ольгу, и воцарился Роман II, который тут же постарался загладить дурость своего предшественника. Между Константинополем и Русью отношения изменились к лучшему. Русь снова заколебалась, готовая примкнуть к любому из миров: Риму или Константинополю…
— Адальберт все же выехал, — напомнил Бенедикт тяжело, — но слишком поздно. А Господь показывает, как важно не опаздывать! Случилось то, чего никто не ожидал. Адальберт был готов к проискам Константинополя, сопротивлению его сторонников, борьбе за крещение всей Руси, но нашу дочь княгиню Ольгу отстранили от власти, победу одержало язычество!
Епископ напомнил почтительно:
— Адальберт был чересчур груб. Он навязывал нашу веру на Руси слишком жестко…
— Это в его характере, — согласился Бенедикт сокрушенно. — Но это искупается его пламенной верой. Слушай, брат Мартин! Ты не должен повторить его ошибки. Поедешь на Русь к Ярополку ты. Отбудешь немедленно. Ярополк — католик, но это лишь половина дела. Нужно помочь ему окрестить всю Русь!
Епископ побледнел, словно уже оказался среди снежных просторов Руси:
— Боюсь северных варваров…
— Не трусь. Мученический венец там заработать непросто. Руссы по своей природе воинственны и свирепы, но славянское окружение уже смягчило их нрав. А сами боги славян без ревности приемлют других богов. Надо только выказывать уважение вере русов и славян.
Епископ отшатнулся:
— Но как я тогда смогу?
— Ты ж не Адальберт с его прямотой и невежеством? Умей доказывать преимущество веры в Христа.
— Это непросто, — пробормотал епископ в затруднении. — По Руси немало бродит проповедников из Константинополя! Эти хитрые
— А надо. Боюсь, русы станут склоняться на сторону Царьграда. Но есть и еще более грозная опасность!
— Какая?
— Быстро растет влияние сарацинской веры.
— Я выеду завтра же утром, — решительно сказал епископ.
— Через неделю, — уточнил Бенедикт. — Дадим в помощь священников, мощи святых, реликвии, книги. И — во славу Христа!
Глава 2
Под ярким весенним солнцем через северный лес двигалось пешее войско варягов. Прошлым летом здесь была дорога, так уверяют проводники, но после осенних дождей, лютой зимы и весеннего половодья дороги приходится не только торить заново, но и разведывать. Завалы и буреломы, ощерившиеся к небу выворотни расположились на месте прошлогодних дорог так, будто их туда бросили с начала времен.
Владимир с Ингельдом и проводником шли впереди. Местный охотник смотрел на норманнов с великим удивлением. Жизнь прожил, но не знал, что есть люди, говорящие на другом языке. Не знал он, как выяснил Владимир, что на свете есть кони — звери, похожие на безрогих лосей, но люди наловчились на них ездить и возить тяжести, не знал о коровах, что не убегают, живут бок-о-бок с людьми, у коров люди берут молоко, сметану, сыр, масло… Охотник стал допытываться, что такое сыр и масло, после чего Владимир подумал лишь, что откуда здесь коню взяться — двух шагов не пройдет по завалам да буреломам. Это человек живет везде…
По ночам землю подмораживало, но с утра весеннее солнце уже нагревало головы и спины. Конунг в последний момент расщедрился: вместо пяти тысяч человек дал восемь. Викинги хоть и видели коней, но верховой езды не знали, от коней шарахались, зато в пешем переходе через лес показали себя так же хорошо, как умели выказывать в бою.
Когда наткнулись на довольно богатую весь, Владимир велел собрать все подводы, посадил три десятка викингов, запрягли лучших коней, и маленький отряд отправился впереди войска. Сам Владимир ехал верхом. Ингельд косился завистливо, клялся научиться держаться в седле, когда остановятся на сутки-двое.
Когда с холма показался Новгород, они уже обогнали основное войско на два суточных перехода. Владимир бросил Ингельду:
— Пойдешь со мной?
Глаза хольмградца безумно горели, по лицу пошли красные пятна. Таким Ингельд не видел его даже перед поединком с Олафом. Сейчас новгородец часто дышал, грудь вздымалась как море в час прилива, его распирала долго сдерживаемая — почти три года! — ярость и жажда мести.
— Сколько людей взять?
— Хватит и десятка. Но назови самых быстрых!
Ингельд кивнул понимающе:
— Не хочешь, чтобы твои враги ушли?
— Боюсь этого, — признался Владимир.
Ингельд взглянул с еще большим уважением. Хольмградский конунг боится не боя, а что враги убегут, сдав город без сражения. Такой конунг заслуживает славы. За ним пойдут самые яростные воины, а сам конунг достоин прозвища Вольдемар Кровавый Меч!
— Я отберу самых отважных, — пообещал он. — И быстрых.
Они выждали, когда к городским воротам потянулись телеги из весей, где везли свежую рыбу, туши забитых оленей, мешки с мукой и зерном. Захватив две подводы, что тащились особняком, быстро зарезали несчастных весян, Владимир с Ингельдом взяли вожжи в руки, а викингов спрятали в мешки, высыпав зерно в грязь и забросав прошлогодними листьями.