Князь Владимир

Никитин Юрий Александрович

Они приблизились к перекрестку. Дружинники новгородцев ехали впереди, свистели, улюлюкали, стучали кнутовищами в запертые ставни. Варяжко напрягся, готовился к прыжку, можно даже догнать ближайшего новгородца, сбить с коня, драться уже конным с двумя мечами в руках, что умели очень немногие.

Ярополк сказал вдруг твердо:

– Нет! Примем то, что уготовила нам судьба.

– Не судьба – Владимир!

Когда достигли стен киевского детинца, там дружинники отгоняли толпу, что напирала, хотела протиснуться к ныне поверженному

князю, коснуться его одежды. Варяжко заметил в толпе даже матерей, что поднимали над головами заспанных детей, показывали пленного князя-христианина. Слышался женский плач. У Варяжко сердце еще больше сжалось. Похоже, кияне уже ощутили звериный нрав новгородца.

Мост к детинцу опустился сразу, Ярополка признали издали. Распахнулись ворота, но в свете факелов блеснули отточенные лезвия длинных копий. Варяжко вздрогнул, потянулся за мечом. Оставшиеся четверо дружинников сомкнулись вокруг князя, защищая своими телами.

– Кто такие? – грянул сбоку сиплый голос.

Из боковой двери вышел грузный воевода. С бритым подбородком и длинными висячими усами, он был похож на стареющего викинга, но ненавистный говор выдавал в нем новгородца.

Неспешно оглядел их с головы до ног, нагло зевнул прямо в лицо Ярополку, замедленно повел дланью в сторону стражи:

– Это бывший князек киевский! Велено пропустить этого князишку. Эй, вы все останетесь здесь. А князишке велено идти в княжеский терем.

Варяжко спросил сдавленным от ярости голосом:

– Приглашают?

Воевода оглядел его с головы до ног, затем перевел свиные глазки на молчаливого Ярополка:

– Приглашают людев! А пленники – не люди. Не скот, правда, но и не люди. А кто противится велениям великого князя Киевского, Владимира Святославича, тому велено дурацкую голову долой. Ясно?

Варяжко проговорил медленно:

– Куда уж яснее… Яснее не скажешь. Мне давно ясно, а теперь и князю… А ты, холуй, передай, что князь Ярополк без меня никуда не пойдет. Запомнил?

– Как это не пойдет? – удивился воевода.

– А вот так, – страшно сказал Варяжко и вытащил оба меча.

Он был огромен и весь закован в броню. От взгляда воеводы не укрылось, что под широкими булатными пластинами проглядывает миланская кольчуга, ее не берут даже самострелы. А уж если эта башня взяла в обе руки по мечу, то свалить ее будет непросто. И своей кровью придется не просто побрызгать камни, а залить ею ямки.

– Ладно, – решил он наконец. – Стойте здесь… Я пошлю в терем, спросю, как с вами быть.

– Спроси-спроси, – сказал Варяжко зловеще.

Ярополк молчал. Ждать пришлось долго, на стене появилась куча гогочущих новгородцев. Похабно острили, швыряли комья глины, некоторые даже плевали, а один попробовал помочиться, но промахнулся.

Варяжко ярился, что еще больше разжигало новгородцев. Ярополк сидел как каменный, только побелел лицом. Губы беззвучно шевелились. Варяжко прислушался, ожидая услышать слова молитвы на чужом языке, но молодой князь шептал имя прекрасной Юлии.

Наконец вернулся воевода. Нагло оскалил зубы в лицо Ярополку, дыхнув нечистым воздухом:

– Можете идти… вдвоем. Остальные

пусть ждут во дворе. А вам уже подготовили… встречу!

– Спасибо и на этом, – сказал Варяжко сдержанно.

Оставив коней, дружинники пошли через двор, все так же закрывая князя своими телами. Варяжко держался на полшага сзади и сбоку Ярополка, готовый в любой миг закрыть собой. Двор зловеще пуст, таким пустым ни один княжеский двор не бывает, даже в полночь. Но видно, как в освещенных окнах мелькают быстрые тени…

Слезы закипали в глазах Ярополка. Это ж его терем, оставшийся ему от бабки Ольги и отца Святослава! Здесь он играл, провел все детство, здесь жил, строил, женился. Каждый камешек помнит, каждое деревцо трогал руками. Сперва – детскими, потом юнацкими, а совсем недавно под их сенью сидел с Юлией. Как там она, его голубка? Прибудет завтра… Каково ей будет увидеть уже ставший родным дом в руках жестокого пришельца с Севера?

У крыльца их встретил целый отряд варягов. Хмурые, подозрительные лица, раскрасневшиеся от вина рожи. Новгородец явно отобрал для встречи самых лютых.

– Всем стоять! – прогремел голос на ломаном русском языке. – В терем проходят только двое! Остальные ждут здесь.

Ярополк решительно пошел вверх по ступенькам. Варяжко двинулся следом, шепнул тихо:

– Добро, хоть мечи не забирают.

Ему стало чуть легче, может быть, сердце зря сжимается в смертельной тревоге? Князь идет без страха, побледнел, но голову держит высоко. И шаг его тверд, не верит в позорный конец. Может быть, и пронесет нелегкая…

Их шаги гулко отдавались в пустом коридоре. Где-то скрипнула дверь, на миг высунулась голова, но исчезла так быстро, словно ее дернули на веревке. Странно, им не дали провожатого. Даже если Ярополк и знает, где их ждут…

Внезапно из бесшумно распахнутой двери появился Блуд. Он выглядел усталым, но глаза его оживленно блестели. Приложив палец к губам, прошептал:

– Все обойдется… Только не поддавайтесь на ссоры! Вас унижают, но вы… не будьте унижены.

– Не будем, – пообещал Ярополк холодно. – Нас давно оскорбляют, но мы не оскорбляемся.

А Варяжко с облегчением выдохнул запертый в груди воздух. Блуд, самый преданнейший из киевских бояр, и здесь продолжает верно служить своему князю! Блуд знает много. Если уж сказал, что их только стараются унизить, а беды не будет, то можно расцепить пальцы, сжатые на рукоятях мечей.

Под стенами небольшой палаты сидели и пили вино прямо из амфор варяги, орали свои грубые песни. Мечи их лежали на полу, но Варяжко заметил, что мужики все на подбор. Многие со следами былых битв, доспехи на каждом сидят плотно, подогнаны как своя кожа, застегнуты для боя. А что мечи и топоры на полу, так подхватить – один миг…

– Сюда, – сказал Блуд коротко.

Варяжко узнал роскошные двери Золотой палаты, где великие князья Киевские устраивали приемы почетных гостей, особо важных послов, давали пиры для самых дорогих и знатных. За дверью слышались веселые голоса, но сразу стихли, когда Блуд громко стукнул, толкнул створку.