Князь Воротынский
Шрифт:
Богатый пояс многое может рассказать знающему человеку о местническом статусе, о роде и достатке человека. Признаться, в атрибутах поясов, в их тайных значениях я разбираюсь не больше, чем свинья в апельсинах. Редкие находки, и те начала XVI века, а в те времена воинские пояса почти вышли из обихода как языческий пережиток. Известно, что человек без пояса, был всё равно что голый. До наших дней дошло только выражение распоясался, то есть человек ведёт себя не достойно или непристойно, а такому и пояс не положен.
Однако, кое-что всё же знаю. Да вот хотя бы этот символ на пряжке. Изучал, в своё время личные знаки дома Рюриковичей. Далеко не все помню, но искусно
Одно не понять, почему такой дорогой предмет с меня не сняли? Торопились или не заметили под рубахой? Хотя вряд ли. Думаю, дело в религиозных заморочках. Не зря что-то говорили про жертву водяному.
Последний элемент, доставшийся от щедрот разбойников, длиннополая рубаха-косоворотка с воротничком типа стоечка. Архаичный крой с коротким центральным разрезом ворота богато украшен мелким жемчугом, по краю разреза пришиты пять бронзовых пуговиц-узелков в форме шариков. Ткань лёгкая, прочная и приятная на ощупь. Не разберу какая, не конопля точно, у той волокно тоще и грубей. Выбеленная крапива что ли… Как этнограф ответственно заявляю, такие рубахи если и можно где найти, то только в запасниках Оружейной палаты. Князюшка на себе не экономил от слова совсем. Интересно всё же, какой век на дворе? Судя по говору разбойников и одёжке не позже второй половины XV века. Хотя бес его знает, пока всё вилами на воде писано.
Укусы ныли и кровили. Вновь спустившись к реке, тщательно промыл раны на руке и затылке. Ещё утром, при поиске дуги для лука, обратил внимание на красные россыпи калины, хорошо видимые на фоне заснеженных веток. Ценная находка. Ягоды собрал, растер в кашицу, смешал с нутряным волчьим жиром, выплавленным тут же, на камнях. Волчий куда лучше собачьего, как хороший бальзам способствует активному заживлению ран.
Немного доработал посох, укрепил бляху и обжёг тупой наконечник. Укусы прижёг, сверху наложил мазь и забинтовал. Слегка прощупал рану на затылке, и та в ответ взорвалась болью. Плохо дело. Или топором, или кистенем приложили. Рваная дыра до самой кости, будто здоровый клок плоти вырвали. Плотно перемотал, прежде отрезав от рубахи ещё одну полосу. Волчьим жиром растёр тело и даже немного принял внутрь. Опытные охотники знают, волчий жир великолепно лечит простуду.
В дорогу закоптил тонко нарезанные полоски с шейной части, зажарил на ветках жирные ребрышки, заодно и голод утолил. Начал свежевать волков пока шкуры не схватились, в дорогу требовался тёплый плащ. Кое-как поскоблил бляшкой подбросив подтаявшего снега, после подсушил. Верёвку распустил на толстые нити и, промазав жиром, скрепил шкуры. Получилась причудливого вида меховая накидка с капюшоном. Не самого лучшего вида, мехом внутрь. В дилемме – вам ехать нужно или шашечки, я всегда выбирал первый вариант. Внешний вид не волновал от слова совсем – тепло, не дует, так чего тебе ещё надо?
Осталась
Палку пережёг по ширине снегоступа и, расщепив, сделал четыре поперечины для крепления сапог. Определил центр тяжести и привязал к центральной части снегоступа. Остатки шкуры пошли в дело. Из большого лоскута, снятого с крупа, сшил куль, куда сложил куски мяса про запас, захватил и конский волос с гривы, вещь ценная, пригодится. Изготовление снегоступов и плаща заняло прилично времени и в дорогу выдвинулся, когда Солнце перевалило полуденную отметку.
Поднявшись на высокий берег реки, деревни Гвоздяное на привычном месте не обнаружил, а рос там густой лес. Ничего удивительного, деревню основали стрельцы, сосланные в эти места Петрушей после подавления Стрелецкого бунта 1681 года. Нескоро это будет, да и будет ли вообще?
Оставался вопрос: куда двигать? Лес сильно отличается от моей реальности, однако рельеф почти не изменился, а я его знаю, как свои пять пальцев. Если держаться реки, то заблудиться можно, лишь набравшись в «хлам». Новосиль то, вон он. Если стать спиной к реке, по прямой километров семь. Вот только сейчас это не тот зачуханный провинциальный городок, где я доживал остаток своих дней. Столица! И не самого маленького княжества, а учитывая то, что я узнал, осматривая воинский пояс, а также слова разбойников, соваться в него не с руки.
Я банально не знаю, кто я такой, не знаю с какого перца на меня напали, не знаю какой у меня статус. Может быть, я где-то накосячил, может быть, кому-то должен вагон и маленькую тележку? Кто даст гарантию, что в Новосиле меня не примут под белы ручки и отправят на плаху или, того хуже, на кол определят. Хорошо, пусть даже в подпол посадят или по-тихому прирежут. Как не крути, лайт варианты не многим лучше. Нет уж, не хочу такого удовольствия!
Пока раскладов не узнаю, буду шифроваться как Штирлиц. И это даже хорошо, что у меня княжеского плаща нет. Может за бродягу примут. Надо бы сапоги да пояс грязью замазать. Хотя, сдается, намётанный глаз какого-нибудь тиуна или дружинника такого шифровальщика мигом раскусит.
Решил идти в противоположную от города сторону. Примерно через три километра Неручь впадает в Зушу, а эта река и больше, и полноводней. Следовательно, и деревень по берегам больше.
Снег скрипел под ногами, искрил под веселыми и яркими лучами. Мне было хорошо. Подъём на высокий берег по глубокому снегу не выпил, как раньше, все силы. На склон взлетел словно на крыльях. Не смотря на саднящие раны, чувствовал себя полным сил. Да что там, горы готов свернуть!
Густой дубровник жил своей жизнью. Шуршали зайцы, то и дело звонко токовал рябчик. Рябчик… В тридцатые, в годы моего детства их уже не было в этих лесах. Старики баяли, что их выбили ещё в XVIII веке, а про косуль и говорить нечего. Здесь же следов видимо-невидимо, целые тропки натоптаны. Заячьими помётом лес, словно шишками усеян. Богат здешний лес на живность!